я фрукт, я фрукт, питательный продукт ©
Название: Поддавки
Автор: Gru.Sha
Бета: Богиня лени
Рейтинг: R/NC-17
Пейринг: Куртбастьян
Размер: Миди (?)
Жанр: Angst, Hurt/Comfort
Статус: В процессе
Дисклеймер: Все персонажи и права на них принадлежат Райану Мёрфи
Саммари: Никогда не пейте коктейли, в содержании которых не уверены. Последствия могут оказаться малоприятными. На первый взгляд...
Размещение: С разрешения
Главы 1-4
Глава 5
Лениво пережёвывая попкорн с сыром, Курт с тоской наблюдает, как Рейчел производит ревизию своей коробки с дисками. Когда дело касается выбора фильма, его подруга становится просто безумной, и отвлекать её в такие моменты кажется опасным для жизни. Хотя немного сумасшедшей Рейчел становится и во многих других случаях, чего греха таить. Как бы то ни было, Хаммел не решается её торопить, продолжая молча следить за тем, как девушка, закусив губу, рассматривает красочные обложки.
– Знаешь, это даже хорошо, что Мерседес из-за болезни пропускает наш пижамный киносеанс. По крайней мере, это означает, что в силу официально вступает моё право выбора фильма, что не может не радовать. Нет, я ничего не имею против её предпочтений... Просто меня как-то не особо привлекают все эти вампирские саги и... Ну знаешь... Оборотни...
На последнем слове Курт ненадолго перестаёт жевать и мысленно радуется тому, что Рейчел в данный момент сидит к нему спиной и не может наблюдать многозначительного выражения его лица.
Наконец, остановившись на двух дисках, Берри с энтузиазмом вытягивает их перед Куртом и интересуется:
– «Хелло, Долли» или «Звуки музыки»?
– Не то, что бы мне было всё равно... Но мне без разницы, – скучающим тоном проговаривает Хаммел.
– Это одно и то же.
– Мне всё равно без разницы.
Рейчел бросает на друга презрительный взгляд, а затем хмыкает:
– Согласна, «Хелло, Долли». К тому же его я видела на целых восемь раз меньше.
Когда Берри торопливо открывает коробочку и достаёт диск, невольно взглянув на своё отражение в блестящей поверхности, Курт понимает, что пора напомнить подруге о цели их встречи, иначе вскоре выудить её из мира Барбры не представится возможным.
– Рейч... Сколько мы с тобой уже дружим?
– Хм... Полтора года?
– Нет, полтора года назад мы соревновались за соло, тогда я не особо мог тебя выносить, прости...
Девушка обиженно прищуривается, протирая диск о край пижамы.
– Год?
– О, год назад ты пыталась отбить у меня Блейна, не самый лучший период в наших отношениях... – качает головой Хаммел.
– Полгода, Курт? Целых полгода?
– Ты забыла, как баллотировалась против меня в президенты школы?..
– Курт! – расстроено протягивает Рейчел, глядя на друга исподлобья. – Да, были моменты, когда я... Не совсем красиво с тобой поступала. Я признаю это, и мне очень жаль, очень, правда. Я поняла свои ошибки и никогда их больше не повторю, но... Я думала, мы через всё это уже прошли? К чему ты клонишь?
– Прости, – устало проговаривает парень, перебирая пальцами кукурузные зёрнышки. – Извини. Просто... Когда я волнуюсь, начинаю иронизировать, и чаще всего неуместно.
На самом деле он старался намекнуть девушке о том, что она – единственный человек, которому Курт мог рассказать подобные вещи. Единственная, кому он на сегодняшний день доверял. Не считая отца, но ему он не мог поведать о произошедшем. Ни в коем случае.
– А ты волнуешься? – удивляется Берри, приподнимая брови.
– Рейч, – деликатно прокашливается парень, отряхивая руки от попкорна и убирая ведёрко в сторону. – Ты ведь помнишь, почему я к тебе пришёл?
– Ох, ну конечно, – кивает Рейчел, включая DVD-проигрыватель. – Ты хотел со мной поговорить. Просто я подумала, ничего страшного, если на фоне будет идти один из наших любимых киношедевров. Ты же о выборе песни хотел поговорить, так ведь? Для прослушивания в НИАДИ.
Курт смотрит в воодушевлённые глаза девушки и чувствует первый укол сомнения из-за своей затеи. Если быть предельно честным, он до сих пор не был до конца уверен, правильно ли поступает, решив рассказать Рейчел о случившемся.
– Думаю, этот разговор окажется немного серьёзнее.
– Ох, – вновь вздыхает подруга, чувствуя странную горечь в интонации парня.
Тут же встав с колен, Берри перебирается на кровать и садится рядом с Куртом, подогнув под себя ноги и переключив на него всё своё внимание.
– Я слушаю, – её голос звучит очень робко, и не дождавшись ответа Хаммела, девушка тихо интересуется: – Это ведь касается Блейна? Ты поговорил с ним? Что он думает по этому поводу?
Если бы всё было так просто, Рейчел. Если бы.
– Это касается... – выдавливает Курт, поджимая губы. Он не знает, как подойти к данной теме, как подготовить почву, с чего начать. В голове ни единой мысли. – ...касается той ситуации.
Рейчел смотрит на него очень пристально, впитывая в себя каждый произнесённый Куртом звук, каждый вздох и жест, и у Хаммела начинают подрагивать пальцы. Он вдруг понимает, что боится, просто боится произносить эти вещи вслух, озвучивать то, что с ним накануне случилось. Понимает, что никогда не сможет перейти эту грань обратно, забрать свои слова назад или отшутиться. Когда о чём-то знают двое, это может сойти за тайну. Но когда о тайне узнаёт третий, это становится частичкой истории. Тем отрезком его жизни, который он с одной стороны хотел бы навечно сохранить в секрете, а с другой мечтал им с кем-нибудь поделиться, задыхаясь из-за его груза и своей беспомощности. Курт больше не может держать всё в себе. Возможно, в скором времени он ещё двадцать раз пожалеет о своём решении, но на данный момент отказываться от него парень не собирается.
– Рейчел, – едва слышно произносит Хаммел и наконец поднимает взгляд на подругу, застывшую в терпеливом ожидании.
Сейчас или никогда, Курт. Копить в себе или выпустить наружу. Решайся.
Помолчав некоторое время, он делает глубокий вдох и всё же проговаривает:
– Себастьян шантажирует меня.
И у Курта словно срывается предохранитель, тот клапан, который всё это время удерживал внутри водоворот мыслей и эмоций. Он не может остановиться, не может сдержать этот речевой поток. Слова просто вылетают из его рта, хотя он тщательно старается их подбирать. Хаммел рассказывает Рейчел всё, опуская самые интимные подробности. О том, что на самом деле произошло тогда в баре, о встрече с Себастьяном в кафе, когда тот поставил перед Куртом свои условия, о злосчастной видеозаписи, компрометирующей его. О том, как пришёл к Смайту, как ночевал после «исполнения обязанностей» в его гостиной и завтракал утром приготовленным Себастьяном омлетом. Рассказал и о том, как сбежал с урока физики для беспорядочного секс-свидания в школьном туалете.
Курт видит, как меняется по мере услышанного выражение лица Рейчел, как приоткрывается её рот и расширяются карие глаза. Он замечает, как постепенно меняют своё местоположение руки девушки. Сначала они сжимают пижаму на коленях, затем перемещаются на грудь в изумлённом жесте, а сейчас прикрывают пальцами губы, словно удерживая за ними случайный возглас. Когда Хаммел заканчивает свой рассказ, Берри едва заметно качает головой, всё ещё зажимая рот ладонью, и Курт обнаруживает, что в её глазах поблёскивают слёзы. Рейчел всегда реагировала на всё бурно, принимая всё слишком близко к сердцу, но такой яркой реакции от неё он не ожидал.
– Курт... – дрожащим голосом произносит подруга как минимум после минуты молчания, и парню становится не по себе. Почему-то именно сейчас, наблюдая такой искренний и неприкрытый шок на лице девушки, Хаммел понимает насколько же он вляпался и как же на самом деле далеко всё это зашло.
– Что же ты натворил...
Фраза на миллион. Фраза, которую Курт и сам повторял себе сотни раз за последние несколько недель. Фраза, которая из уст Рейчел сейчас звучала, как смертный приговор.
– Рейч, прошу тебя... Пусть это останется между нами, – просит парень сиплым голосом.
На что девушка вновь начинает отрицательно качать головой, слегка отодвигаясь от друга.
– Курт... Как ты мог поступить так с ним?
– А что мне оставалось? – довольно грубо выпаливает Хаммел, хотя и сам прекрасно знает ответ на этот вопрос.
– Отказаться! Господи, Курт... Неужели ты не понимаешь... Неужели не знаешь одной простой истины, что ни в коем случае нельзя идти на поводу у шантажистов? – также яро восклицает Берри, жестикулируя. – Поддайся им один раз, и они сядут тебе на шею. Согласись на их условия, и они выпьют из тебя всю кровь, а ты ничего не сможешь с этим сделать.
– Ты чересчур драматизируешь, – обессилено потирает виски Хаммел.
Рейчел хватается за голову.
– Драматизирую? Разве ты не понимаешь, что теперь, когда всё приобрело настолько серьёзный характер, ты не сможешь просто взять и... перестать это делать. Он не позволит тебе, Курт. Себастьян будет манипулировать тобой, пока ему самому это не надоест.
Хаммел слушает причитания Рейчел, ощущая, как внутри него всё сжимается, а дрожь усиливается с каждой секундой. Он мысленно начинает жалеть. Жалеть, что решил признаться ей во всем, хотя догадывался, как девушка на это отреагирует. Как отреагировал бы на услышанное любой нормальный человек. В тысячный раз жалеть о случившемся, что ему не хватило смелости рассказать всё Блейну и избежать тем самым этих унижений. Жалеть самого себя, ничтожного и такого глупого.
Курт чувствует, как его собственные глаза наполняются слезами. Он поднимает взгляд на Берри, и его измотанный, истощённый вид заставляет лицо девушки смягчиться, сменив гримасу негодования на сочувствие.
– Рейчел, пожалуйста. Не говори никому о произошедшем, – буквально молит Хаммел шёпотом.
– Курт... – осторожно проговаривает она. – Блейн тоже мой друг. Я не могу с ним так поступить...
– Но ты можешь поступить так со мной, – со злой усмешкой выдавливает парень. Он не хочет говорить следующую фразу, не желает ворошить прошлое, но слова сами слетают с языка: – Однажды ты ведь со мной уже так обошлась. Когда имела неосторожность поцеловать Блейна. Два раза. На моих глазах.
Берри долго смотрит на друга, не найдя, что сказать, лишь виновато поджав губы, пока он вновь не процеживает:
– Пожалуйста, Рейчел.
И в этой просьбе всё. Крик о помощи, мольба о понимании, вся боль и горечь от невыносимого чувства вины и сожаления, с которыми Курт не нашёл силы справиться самостоятельно.
Девушка молчит какое-то время, затем придвигается ближе и, глубоко вздохнув, прижимает Хаммела к своему плечу, начиная успокаивающе гладить по спине.
– Ох, Курт, – в очередной раз шепчет подруга, касаясь губами его влажной от слёз щеки. – Что же ты наделал...
Курт лежит, уставившись в потолок, пока в душевой мерно шумит вода. Лежит на подушке, которая уже хранит его запах, в комнате, куда он возвращается снова и снова, в эти стены, копившие в себе все его грехи. Тело всё ещё ноет от грубых рук и зубов Себастьяна, новый засос на шее пульсирует, как чёртово клеймо. Очередная метка собственности, дырка от компостера, свидетельствующая о проделанной работе.
Он окидывает спальню мутным взглядом, хотя за прошедшее время успел изучить её вдоль и поперёк. Эту дорогую мебель, выглядящую слишком старомодно для обители молодого парня. Безликие картины в массивных рамках, аквариум с неизменными свидетелями, безмолвно наблюдающими за всей этой вакханалией через толстое стекло.
Взгляд Курта скользит по рабочему столу, и глаза в какой-то момент останавливаются на серебристом предмете, выглядывающем из-за вазона с китайской розой. Парень пытается присмотреться, привставая на локтях, и когда к нему приходит понимание того, что же это такое, сердце, кажется, ненадолго останавливается.
Видеокамера. Та самая, которую демонстрировал ему Себастьян в кафе. Та самая, скрывающая в себе грязный компромат, превративший Хаммела в своего рода раба. Ключ к его свободе.
В ушах начинает звенеть.
Курт ещё долго смотрит на устройство, медленно присаживаясь на кровати и не в силах справиться со ступором, пока к нему не возвращается способность мыслить и он не понимает, что пора действовать. Пока ещё есть такая возможность.
Бросив беглый взгляд на дверь в ванную, где всё ещё шумит вода, парень вскакивает на ноги и направляется к письменному столу, не сводя глаз с камеры. Осторожно, будто от любого неловкого движения аппарат может рассыпаться, Хаммел берёт его в руки и аккуратно открывает экран. Курт чувствует, как в кровь неумолимо прибывает адреналин, сердце сокращается в бешеном темпе, а волнительный жар охватывает всё тело. Себастьян может появиться в любую секунду, и тогда ему ничего не останется, кроме как помахать рукой подвернувшемуся шансу всё исправить.
Хаммел нажимает на кнопку, после чего на дисплее появляется логотип компании, приветствующий пользователя своими мерцающими буквами. На смену лейбла приходит стоп-кадр одного из видеороликов с изображением какого-то плохо освещённого помещения, но очевидно не спальни Смайта. Курт торопливо жмёт на стрелочки, и на экране начинают мелькать незнакомые лица, комнаты, какие-то предметы... Картинки быстро сменяют друг друга, но та единственная, которая ему сейчас так необходима, никак не попадается на глаза.
Услышав, как затихает вдруг шум в душевой, дыхание парня учащается, а пальцы перестают слушаться. Он то и дело поглядывает на дверь в ванную, продолжая судорожно листать видеозаписи. И вот, когда пульс Курта уже почти зашкаливает, а камера от волнения едва не выскальзывает из рук, на дисплее возникает тёмное изображение со знакомым интерьером. В центре, на кровати, в полурасстёгнутой рубашке лежит сам Хаммел, а на его бёдрах восседает Себастьян, по всей видимости, расправляющийся с его пуговицами. По спине Курта пробегают мурашки. Ему становится страшно. Страшно и мерзко из-за того, как он мог себя вести той ночью, из-за того, что не отдавал себе отчёт и позволил собой воспользоваться. Страшно из-за неведения, из-за такой сильной жажды увидеть эту запись и желания её уничтожить, не глядя.
Парень стоит неподвижно, уставившись на мутный кадр, забыв, что собирался сделать и что времени на эту затею у него катастрофически мало. Буквально испепеляя его, как заворожённый, наблюдающий за гипнотическими спиралями или «вечными двигателями». Пока не слышит, как за его спиной открывается дверь. Он резко поворачивает голову в сторону звука и встречается взглядом с Себастьяном, застывшим на пороге ванной. Мокрые волосы Смайта растрёпаны, грудь и живот блестят от воды, а вокруг бёдер обёрнуто махровое полотенце. Щеки Курта начинают наливаться жаром, в то время как сердце, будто заведённое, продолжает тарабанить в груди. Не в силах пошевелиться, он смотрит на Себастьяна, словно ребёнок, разбивший мамину любимую вазу и пойманный на горячем. Его пальцы так сильно впиваются в камеру, что от напряжения едва не разламывают открытый дисплей.
На лице Смайта также читается удивление от увиденного, и, кажется, ступор от неожиданности охватывает его в той же мере. Он внимательно смотрит на Хаммела, его взгляд ненадолго останавливается на серебристом устройстве, после чего вновь поднимается к глазам парня. По всей видимости, он тоже не представляет, что предпринять в данной ситуации, выбрав тактику выжидания. Наконец, когда Курту удаётся справиться с оцепенением и вспомнить, что сейчас вообще происходит, он опускает голову и начинает судорожно жать на кнопки, все подряд, в поисках той, которая сможет уничтожить злосчастную запись. Но не успевает. Себастьян настигает его в мгновение ока. Рефлекторно отвернувшись, Курт слегка пригинается, когда Смайт обхватывает его за спину и пытается вырвать камеру.
– Дай сюда! Дай сюда, Хаммел, не дури!..
Но Курт не собирается сдаваться. Он изо всех сил старается вывернуться из хватки парня, по-прежнему клацая по стрелочкам и не давая Себастьяну дотянуться до камеры. Всё происходит очень быстро. Влажная кожа Смайта, прижимающаяся к телу Курта, горячее дыхание, смешивающееся воедино на фоне упрямых вскриков и мычания сквозь зубы, и маленький серебристый аппарат, ставший своеобразным «яблоком раздора». Несколько раз Себастьян едва не поднимает Хаммела над полом, силясь повалить на кровать, но последнему чудом удаётся уклониться от ловких рук «Соловья». А когда Смайту почти удаётся вырвать камеру, тот кусает его за запястье.
– Твою ж мать!..
Себастьян машинально хватается за место укуса, немного отступая, что даёт Курту несколько секунд на размышления. Хотя то, что происходит в следующее мгновение, сложно назвать обдуманным поступком. Выходит это скорее автоматически, чем запланировано, из-за какого-то порыва на почве адреналина и паники. Хаммел просто не успевает себя остановить, когда тянется к крышке аквариума, приподнимает её и бросает устройство в воду. Понимание того, что он только что сделал, приходит к Курту, пока он наблюдает, как камера, исходя пузырьками воздуха, медленно опускается на искусственный песок, распугивая местных обитателей. Он смотрит на неё, глубоко дыша, слыша такое же учащённое дыхание Смайта у себя за спиной. И, чёрт возьми, чувствует невероятное облегчение. Нет, он не гордится содеянным, но ведь другого выбора у него не было. Не будь ситуация форс-мажорной, возможно, Хаммел бы так не поступил, однако ничего лучшего парень просто не успел придумать.
– Это было тупо, Хаммел. Очень и очень тупо! – буквально взвывает Себастьян, начиная мерить шагами комнату.
Но Курту всё равно. Он поворачивается к «Соловью» и окидывает его усталым взглядом, случайно замечая, насколько в ходе их перепалки сползло полотенце, которое сейчас чудом удерживается на бёдрах Смайта.
– Я верну тебе деньги за камеру.
– Ох, как мило! – наигранно улыбается парень, упирая руки по бокам. – Спасибо. Но я не хочу, чтобы ты до конца своей жизни экономил на завтраках.
Себастьян громко выдыхает, опуская голову и массируя лоб, а затем, после небольшой паузы, так же резко выпаливает:
– Нет, ну чем ты только думал, скажи мне?! Знаешь, я начинаю серьёзно сомневаться в твоих умственных способностях. Ты что, действительно посчитал, что я не догадался сбросить запись на компьютер, или диск, или флешку в конце концов? На какие-то более надёжные носители, чем камера, которая так легко может пасть смертью храбрых?
В ушах снова начинает звенеть. Хаммел неотрывно смотрит на Смайта, будто тот сказал какую-то несуразицу, а вовсе не самые элементарные вещи, которые лежали на поверхности. И как бы ни хотелось Курту этого признавать, но Себастьян в очередной раз оказался прав. Господи, как можно было быть таким глупым, чтобы не сообразить, что «Соловей» уже давно переписал видео, и возможно сделал несколько копий. Это было так очевидно, но он просто не успел об этом подумать, будучи ослеплённым призрачной возможностью удалить компромат. И теперь его единственная надежда, эта мимолётная зацепка канула в лету вместе с грёзами о возвращении к прежней жизни, в которой не было никаких обязательств, измен, нескончаемого потока лжи. Не было никакого Себастьяна.
Хаммел снова начинает закипать, чувствуя, как волна раздражения подступает к самому горлу, перекрывая доступ к кислороду. Его руки крепко сжимаются в кулаки, и ногти больно впиваются в кожу. Курт исподлобья смотрит на Смайта, который всё ещё наблюдает за покоившейся на дне аквариума камерой, и едва сдерживается от того, чтобы не сорваться с места и не наброситься на него. Ему с трудом удаётся остановить себя от этого, но не удаётся остановить от фразы, которую он с особым отвращением процеживает сквозь зубы, глядя на Себастьяна в упор:
– Как же ты жалок...
«Соловей», удивлённо приподнимая брови, направляет взгляд на Хаммела, будто не расслышав сказанного.
– Что?
– Ты просто трус, вот ты кто, – тихо проговаривает Курт, не сводя глаз со Смайта.
Тот лишь усмехается, всё ещё не веря своим ушам.
– Что ты несёшь, Уолтер?
– Да, ты всего-навсего испугался, запаниковал. Что тебе не удастся добиться меня нормальным способом, без всех этих... допингов, стимулов и ультиматумов. Что тебе это будет не под силу, что окажется кишка тонка, – продолжает говорить Хаммел голосом своей ненависти, которая устаёт тесниться внутри. Он словно не слышит своих слов со стороны, не задумываясь, озвучивая первое, что приходит ему в голову. Не замечая, как стратегия защиты превращается в стратегию нападения. – Бедный, бедный Себастьян. Ты не мог допустить такой несправедливости, ведь это ощутимо подорвало бы твою репутацию. Амплуа самца, способного подчинить себе любое воодушевлённое существо независимо от пола и возраста. Так было всегда, верно? Ты привык к этому, ты жил этим, вкушая чужое обожание, преданные взгляды, смущающиеся от очередной грубой лести. Нежась в окружении красивых вещей, красивых людей, которых ты мог сделать своими по щелчку пальцев. Но вскоре на горизонте появляется мальчик по имени Курт, – Хаммел делает паузу, чтобы подойти к креслу и, подхватив свои брюки, начать не спеша натягивать их на ноги.
Смайт по-прежнему неотрывно следит за парнем, сложив руки под грудью и слегка склонив набок голову. Его лицо напряжено, несмотря на то, что старается он выглядеть максимально спокойным. Но волчий взгляд ледяных глаз и плотно сжатые губы выдают его с потрохами.
– Поначалу Себастьян не обращает на него никакого внимания. Ведь его целью является Блейн, а Курт кажется лишь помехой, ставшей у него на пути. Временным неудобством. Наш герой-любовник уверен, что смог бы заполучить и его, будь у него такое желание. Но зачем? Если скоро парень и сам поддастся его чарам, даже если тот не будет прилагать к этому никаких усилий. Вот только на деле всё оказывается иначе, – Хаммел сочувственно вздыхает, накидывая на плечи рубашку и всё ещё не отдавая себе отчёт в своих словах, будучи словно одурманенным этими мыслями, которые никак не хотели оставлять его в покое. – Себастьян замечает, что ничего, кроме раздражения, у Курта он вызвать не может. И это задевает его. Парень давно уяснил, что завоевать Блейна не составит никакого труда, и он прибежит к нему по первому же зову, продолжи наш ловелас свою атаку. А вот ситуация с его бойфрендом серьёзно задевает самолюбие Себастьяна. И он нарушает свои же устоявшиеся принципы. Поняв, что добиться Курта одним лишь обаянием ему не удастся, и испугавшись, что начинает терять сноровку, сердцеед прибегает к шантажу. Этой грязной и дешёвой уловке, единственной надежде, с помощью которой он смог бы заполучить желаемое.
Подняв глаза на Смайта, Хаммел застёгивает манжеты и, подойдя чуть ближе, проговаривает ему прямо в лицо:
– Именно поэтому ты трус, Себастьян.
Какое-то время «Соловей» стоит неподвижно, буквально испепеляя взглядом Курта, заглядывая в самую душу и переваривая услышанную информацию. А после заходится громким смехом. Он хохочет, схватившись за голову, поворачиваясь в разные стороны и зажмуриваясь. Настолько искренне, что Курту становится дурно, а руки снова сами собой сжимаются в кулаки. Он наблюдает за Смайтом, оторопев от такой реакции, пока тот, наконец, не успокаивается и не восклицает сквозь язвительную улыбку:
– Нет, ты правда думал, что я хочу тебя добиться? Серьёзно? – ухмыльнувшись, Себастьян приподнимает брови и опускает уголки губ в разочарованной гримасе. – Мне казалось, я упоминал об этом с самого начала. Если нет, повторюсь. Это лишь игра для меня, Хаммел. Способ заполнить свой досуг между занятиями в академии и играми в лакросс или гольф. Всё это... – «Соловей» разводит руки, оглядывая комнату, – ...лишь развлечение. Ты – развлечение.
Курту кажется, что земля плавно уходит у него из-под ног. Он чувствует, как картинка перед глазами мутнеет, и окружающие предметы начинают плыть перед глазами. Это ощущение даже напоминает ему состояние после того рокового коктейля, когда всё происходило будто в какой-то дымке, в замедленной съёмке. Хаммел словно теряет связь с реальностью, с головой уходя в себя, пока в ушах эхом продолжает звучать последняя фраза.
Никто и никогда не говорил ему подобных вещей. Курту пришлось пройти через многое за свои недолгие семнадцать. Унижения, безразличие, предательство. Одиночество. Обо всём этом парень знал не понаслышке, со всем этим он уже сталкивался. Но ещё ни разу в жизни его не использовали вот так, из-за самой элементарной скуки. И это оказалась намного больнее словесных издёвок или толчков о шкафчики. Как удар под дых, сделавший невыносимым каждый новый вздох. А ведь, казалось бы, Себастьян не сказал ничего нового, того, что не было понятным и без слов. Всё это также лежало на поверхности, было видно невооружённым глазом. Проблема заключалась в том, что подсознательно Курт до последнего момента отказывался в это верить.
Хаммел снова не справляется с желанием уйти, за что заранее начинает себя презирать. Схватив свою сумку, он уверенно шагает к выходу, стараясь не смотреть на Смайта, чтобы подступившие слёзы и ком в горле не переросли в нечто большее. Курт вновь сбегает от действительности, которая каждый раз его неизменно догоняла.
Курт не может думать ни о чём, кроме фразы, сказанной накануне Себастьяном. Не может сконцентрироваться на фильме, который они с Блейном смотрят у него дома, на самом Блейне, пытающемся завязать разговор. У него не получается отвлечься от надоевших мыслей, они заполняют голову Хаммела против его желания, хотя он очень хотел бы обо всём забыть, или как минимум не принимать близко к сердцу. Можно подумать, Курт не знал о сволочной натуре Смайта, который никогда не старался подбирать слов, не заботился о том, что они могут задеть за живое и причинить невероятную боль.
«Ты – развлечение».
Пальцы Хаммела вновь впиваются в обивку дивана, когда он вспоминает о вчерашнем вечере. Курт даже не догадывается, насколько мрачно сейчас выглядит под бликами экрана, отражающимися на его нахмуренном лице. Кажется, если вместо пульта в его руку вложить окровавленный нож, ни у кого и сомнений не возникнет, что перед ними серийный убийца.
По-видимому, фильм действительно оказывается малоинтересным, потому что очень скоро Блейн перестаёт обращать внимание на мелькающие кадры, переключившись на своего бойфренда. Сначала он просто приобнимал его за плечи, иногда запуская пальцы в его волосы и игриво перебирая каштановые пряди. Теперь же рука Андерсона опускается на колено Хаммела, начиная мягко поглаживать, а нос утыкается в щёку парня.
– Эй, Курт... – полушёпотом выдыхает Блейн на ухо шатену, что ненадолго выводит того из своих размышлений и заставляет повернуться в его сторону.
Андерсон протягивает вторую руку и, придерживая за подбородок, целует Хаммела, сначала почти невесомо, в уголок губ, а вскоре более горячо и уверенно.
– Я так соскучился... – вновь с придыханием проговаривает бойфренд, и Курт понимает, что тот настроен решительно.
Только вот ему самому сейчас меньше всего хочется интимной близости с кем-либо. По правде говоря, ему не хочется ничего, абсолютно. Кроме как побыть немного в одиночестве и разобраться со своими мыслями, своими решениями и чувствами. С самим собой, чтобы окончательно понять, что он собирается дальше делать со всей этой неразберихой, которая действительно успела зайти уже очень и очень далеко. Но Хаммел понимает, что не может отказать Блейну, поскольку это вызовет лишние вопросы и подозрения, а они ему сейчас совершенно не нужны, так как вопросов ему хватает и собственных. Поэтому Курт, стараясь расслабиться и ни о чём не думать, начинает отвечать на жесты парня, принимая его поцелуи и поддаваясь проворным рукам.
Ладонь Андерсона скользит вверх по джинсам, пока вторая оттягивает ворот водолазки. Он касается тёплыми губами кожи на шее, поначалу так же легко, а затем более влажно. Вспомнив о засосах, оставленных в прошлый раз Себастьяном, сердце Хаммела начинает биться чаще, а волнение нарастает с каждой секундой от одной лишь мысли о том, что Блейн может их увидеть. И тогда никакие оправдания не помогут ему избежать конфликта, потому как розовые отметины прекрасно скажут всё за себя.
Не придумав ничего лучшего, Курт тянется к пульту, чтобы выключить телевизор, после чего комната заполняется непроглядной темнотой, и парень облегчённо вздыхает. Андерсон расценивает такой шаг бойфренда, как готовность к действиям, и Хаммел не успевает заметить, как они принимают горизонтальное положение, а Блейн теперь нависает над ним всем телом, начиная нетерпеливо ёрзать. Его рука приподнимает края водолазки и скользит внутрь, лаская плоский живот. Как всегда осторожно, деликатно, так... правильно. Как в первый раз. Будто спрашивая, можно ли? Вторая рука опускается на бедро, и по спине Курта пробегают мурашки, заставляя задержать дыхание. Но не из-за приятного трепета, который посещал его каждый раз, когда Андерсон до него дотрагивался. Не из-за влечения, согревающего низ живота, не из-за былого желания, когда каждая секунда ожидания казалась ему вечностью. А из-за того, что Хаммел уже успел забыть, какие пальцы Блейна на ощупь, какие губы на вкус. Как именно он любил к нему прикасаться и как обнимать. Курт вдруг ловит себя на мысли, что близки они не были действительно уже... чёрт знает сколько, и все те ощущения и чувства, которые он раньше испытывал рядом с Блейном, побледнели в его памяти. Зато свежими и невероятно яркими оказываются воспоминания о других прикосновениях.
Хаммел выгибается в спине, когда ладонь парня проникает под ремень джинсов и через ткань боксёров обхватывает твердеющий член. Из груди вырывается приглушённый вздох, а перед закрытыми глазами начинают мелькать картинки, которым он оказывается не в силах противостоять. Курт видит перед собой раскрасневшееся лицо Себастьяна, нависающего над ним, жадно целующего его шею, до боли впиваясь зубами в нежную кожу. Чувствует его руки на своей заднице, которые сминают податливые мышцы так властно, так требовательно, грубо и сильно, не вызывая при этом никаких вопросов. Лишь ставя перед фактом: сегодня ночью твоё тело принадлежит мне, и я возьму его, хочешь ты этого или нет. Хаммел обхватывает его за плечи, впиваясь ногтями и притягивая к себе, ещё ближе, хотя ближе уже некуда. Колени сжимают бёдра Смайта, пока губы оставляют влажные следы на его груди. Себастьян двигается быстро, резко, погружаясь в Курта до основания и тут же выскальзывая. Вынуждая откидывать голову на подушки и кричать в голос, забывая обо всём на свете, словно ничего, кроме них двоих, в этом мире сейчас не существует. Заставляя просить о большем, отдаваться без остатка и, задыхаясь, процеживать сквозь зубы ставшие уже такими привычными слова:
– Ненавижу... Ненавижу тебя...
Хаммел стонет в голос, сжимая и царапая горячую спину парня, пока не чувствует, как партнёр постепенно замедляется, затихая, а вскоре и вовсе останавливается и привстаёт на вытянутых руках. Хаммел по-прежнему ненасытно глотает ртом воздух, облизывая губы и не понимая, почему любовник прервал близость, после чего медленно разлепляет веки и смотрит прямо перед собой. В погружённое во мрак лицо Блейна, застывшего над ним в полнейшем изумлении, в эти глаза, напоминающие две большие чёрные Вселенные, которые буквально прожигают своим взглядом. Сердце Курта болезненно сжимается, а в висках начинает стучать кровь, когда Андерсон приподнимает брови и беззвучно, одними лишь губами проговаривает:
– Что?
Автор: Gru.Sha
Бета: Богиня лени
Рейтинг: R/NC-17
Пейринг: Куртбастьян
Размер: Миди (?)
Жанр: Angst, Hurt/Comfort
Статус: В процессе
Дисклеймер: Все персонажи и права на них принадлежат Райану Мёрфи
Саммари: Никогда не пейте коктейли, в содержании которых не уверены. Последствия могут оказаться малоприятными. На первый взгляд...
Размещение: С разрешения
Главы 1-4
Глава 5
Глава 5
Лениво пережёвывая попкорн с сыром, Курт с тоской наблюдает, как Рейчел производит ревизию своей коробки с дисками. Когда дело касается выбора фильма, его подруга становится просто безумной, и отвлекать её в такие моменты кажется опасным для жизни. Хотя немного сумасшедшей Рейчел становится и во многих других случаях, чего греха таить. Как бы то ни было, Хаммел не решается её торопить, продолжая молча следить за тем, как девушка, закусив губу, рассматривает красочные обложки.
– Знаешь, это даже хорошо, что Мерседес из-за болезни пропускает наш пижамный киносеанс. По крайней мере, это означает, что в силу официально вступает моё право выбора фильма, что не может не радовать. Нет, я ничего не имею против её предпочтений... Просто меня как-то не особо привлекают все эти вампирские саги и... Ну знаешь... Оборотни...
На последнем слове Курт ненадолго перестаёт жевать и мысленно радуется тому, что Рейчел в данный момент сидит к нему спиной и не может наблюдать многозначительного выражения его лица.
Наконец, остановившись на двух дисках, Берри с энтузиазмом вытягивает их перед Куртом и интересуется:
– «Хелло, Долли» или «Звуки музыки»?
– Не то, что бы мне было всё равно... Но мне без разницы, – скучающим тоном проговаривает Хаммел.
– Это одно и то же.
– Мне всё равно без разницы.
Рейчел бросает на друга презрительный взгляд, а затем хмыкает:
– Согласна, «Хелло, Долли». К тому же его я видела на целых восемь раз меньше.
Когда Берри торопливо открывает коробочку и достаёт диск, невольно взглянув на своё отражение в блестящей поверхности, Курт понимает, что пора напомнить подруге о цели их встречи, иначе вскоре выудить её из мира Барбры не представится возможным.
– Рейч... Сколько мы с тобой уже дружим?
– Хм... Полтора года?
– Нет, полтора года назад мы соревновались за соло, тогда я не особо мог тебя выносить, прости...
Девушка обиженно прищуривается, протирая диск о край пижамы.
– Год?
– О, год назад ты пыталась отбить у меня Блейна, не самый лучший период в наших отношениях... – качает головой Хаммел.
– Полгода, Курт? Целых полгода?
– Ты забыла, как баллотировалась против меня в президенты школы?..
– Курт! – расстроено протягивает Рейчел, глядя на друга исподлобья. – Да, были моменты, когда я... Не совсем красиво с тобой поступала. Я признаю это, и мне очень жаль, очень, правда. Я поняла свои ошибки и никогда их больше не повторю, но... Я думала, мы через всё это уже прошли? К чему ты клонишь?
– Прости, – устало проговаривает парень, перебирая пальцами кукурузные зёрнышки. – Извини. Просто... Когда я волнуюсь, начинаю иронизировать, и чаще всего неуместно.
На самом деле он старался намекнуть девушке о том, что она – единственный человек, которому Курт мог рассказать подобные вещи. Единственная, кому он на сегодняшний день доверял. Не считая отца, но ему он не мог поведать о произошедшем. Ни в коем случае.
– А ты волнуешься? – удивляется Берри, приподнимая брови.
– Рейч, – деликатно прокашливается парень, отряхивая руки от попкорна и убирая ведёрко в сторону. – Ты ведь помнишь, почему я к тебе пришёл?
– Ох, ну конечно, – кивает Рейчел, включая DVD-проигрыватель. – Ты хотел со мной поговорить. Просто я подумала, ничего страшного, если на фоне будет идти один из наших любимых киношедевров. Ты же о выборе песни хотел поговорить, так ведь? Для прослушивания в НИАДИ.
Курт смотрит в воодушевлённые глаза девушки и чувствует первый укол сомнения из-за своей затеи. Если быть предельно честным, он до сих пор не был до конца уверен, правильно ли поступает, решив рассказать Рейчел о случившемся.
– Думаю, этот разговор окажется немного серьёзнее.
– Ох, – вновь вздыхает подруга, чувствуя странную горечь в интонации парня.
Тут же встав с колен, Берри перебирается на кровать и садится рядом с Куртом, подогнув под себя ноги и переключив на него всё своё внимание.
– Я слушаю, – её голос звучит очень робко, и не дождавшись ответа Хаммела, девушка тихо интересуется: – Это ведь касается Блейна? Ты поговорил с ним? Что он думает по этому поводу?
Если бы всё было так просто, Рейчел. Если бы.
– Это касается... – выдавливает Курт, поджимая губы. Он не знает, как подойти к данной теме, как подготовить почву, с чего начать. В голове ни единой мысли. – ...касается той ситуации.
Рейчел смотрит на него очень пристально, впитывая в себя каждый произнесённый Куртом звук, каждый вздох и жест, и у Хаммела начинают подрагивать пальцы. Он вдруг понимает, что боится, просто боится произносить эти вещи вслух, озвучивать то, что с ним накануне случилось. Понимает, что никогда не сможет перейти эту грань обратно, забрать свои слова назад или отшутиться. Когда о чём-то знают двое, это может сойти за тайну. Но когда о тайне узнаёт третий, это становится частичкой истории. Тем отрезком его жизни, который он с одной стороны хотел бы навечно сохранить в секрете, а с другой мечтал им с кем-нибудь поделиться, задыхаясь из-за его груза и своей беспомощности. Курт больше не может держать всё в себе. Возможно, в скором времени он ещё двадцать раз пожалеет о своём решении, но на данный момент отказываться от него парень не собирается.
– Рейчел, – едва слышно произносит Хаммел и наконец поднимает взгляд на подругу, застывшую в терпеливом ожидании.
Сейчас или никогда, Курт. Копить в себе или выпустить наружу. Решайся.
Помолчав некоторое время, он делает глубокий вдох и всё же проговаривает:
– Себастьян шантажирует меня.
И у Курта словно срывается предохранитель, тот клапан, который всё это время удерживал внутри водоворот мыслей и эмоций. Он не может остановиться, не может сдержать этот речевой поток. Слова просто вылетают из его рта, хотя он тщательно старается их подбирать. Хаммел рассказывает Рейчел всё, опуская самые интимные подробности. О том, что на самом деле произошло тогда в баре, о встрече с Себастьяном в кафе, когда тот поставил перед Куртом свои условия, о злосчастной видеозаписи, компрометирующей его. О том, как пришёл к Смайту, как ночевал после «исполнения обязанностей» в его гостиной и завтракал утром приготовленным Себастьяном омлетом. Рассказал и о том, как сбежал с урока физики для беспорядочного секс-свидания в школьном туалете.
Курт видит, как меняется по мере услышанного выражение лица Рейчел, как приоткрывается её рот и расширяются карие глаза. Он замечает, как постепенно меняют своё местоположение руки девушки. Сначала они сжимают пижаму на коленях, затем перемещаются на грудь в изумлённом жесте, а сейчас прикрывают пальцами губы, словно удерживая за ними случайный возглас. Когда Хаммел заканчивает свой рассказ, Берри едва заметно качает головой, всё ещё зажимая рот ладонью, и Курт обнаруживает, что в её глазах поблёскивают слёзы. Рейчел всегда реагировала на всё бурно, принимая всё слишком близко к сердцу, но такой яркой реакции от неё он не ожидал.
– Курт... – дрожащим голосом произносит подруга как минимум после минуты молчания, и парню становится не по себе. Почему-то именно сейчас, наблюдая такой искренний и неприкрытый шок на лице девушки, Хаммел понимает насколько же он вляпался и как же на самом деле далеко всё это зашло.
– Что же ты натворил...
Фраза на миллион. Фраза, которую Курт и сам повторял себе сотни раз за последние несколько недель. Фраза, которая из уст Рейчел сейчас звучала, как смертный приговор.
– Рейч, прошу тебя... Пусть это останется между нами, – просит парень сиплым голосом.
На что девушка вновь начинает отрицательно качать головой, слегка отодвигаясь от друга.
– Курт... Как ты мог поступить так с ним?
– А что мне оставалось? – довольно грубо выпаливает Хаммел, хотя и сам прекрасно знает ответ на этот вопрос.
– Отказаться! Господи, Курт... Неужели ты не понимаешь... Неужели не знаешь одной простой истины, что ни в коем случае нельзя идти на поводу у шантажистов? – также яро восклицает Берри, жестикулируя. – Поддайся им один раз, и они сядут тебе на шею. Согласись на их условия, и они выпьют из тебя всю кровь, а ты ничего не сможешь с этим сделать.
– Ты чересчур драматизируешь, – обессилено потирает виски Хаммел.
Рейчел хватается за голову.
– Драматизирую? Разве ты не понимаешь, что теперь, когда всё приобрело настолько серьёзный характер, ты не сможешь просто взять и... перестать это делать. Он не позволит тебе, Курт. Себастьян будет манипулировать тобой, пока ему самому это не надоест.
Хаммел слушает причитания Рейчел, ощущая, как внутри него всё сжимается, а дрожь усиливается с каждой секундой. Он мысленно начинает жалеть. Жалеть, что решил признаться ей во всем, хотя догадывался, как девушка на это отреагирует. Как отреагировал бы на услышанное любой нормальный человек. В тысячный раз жалеть о случившемся, что ему не хватило смелости рассказать всё Блейну и избежать тем самым этих унижений. Жалеть самого себя, ничтожного и такого глупого.
Курт чувствует, как его собственные глаза наполняются слезами. Он поднимает взгляд на Берри, и его измотанный, истощённый вид заставляет лицо девушки смягчиться, сменив гримасу негодования на сочувствие.
– Рейчел, пожалуйста. Не говори никому о произошедшем, – буквально молит Хаммел шёпотом.
– Курт... – осторожно проговаривает она. – Блейн тоже мой друг. Я не могу с ним так поступить...
– Но ты можешь поступить так со мной, – со злой усмешкой выдавливает парень. Он не хочет говорить следующую фразу, не желает ворошить прошлое, но слова сами слетают с языка: – Однажды ты ведь со мной уже так обошлась. Когда имела неосторожность поцеловать Блейна. Два раза. На моих глазах.
Берри долго смотрит на друга, не найдя, что сказать, лишь виновато поджав губы, пока он вновь не процеживает:
– Пожалуйста, Рейчел.
И в этой просьбе всё. Крик о помощи, мольба о понимании, вся боль и горечь от невыносимого чувства вины и сожаления, с которыми Курт не нашёл силы справиться самостоятельно.
Девушка молчит какое-то время, затем придвигается ближе и, глубоко вздохнув, прижимает Хаммела к своему плечу, начиная успокаивающе гладить по спине.
– Ох, Курт, – в очередной раз шепчет подруга, касаясь губами его влажной от слёз щеки. – Что же ты наделал...
***
Курт лежит, уставившись в потолок, пока в душевой мерно шумит вода. Лежит на подушке, которая уже хранит его запах, в комнате, куда он возвращается снова и снова, в эти стены, копившие в себе все его грехи. Тело всё ещё ноет от грубых рук и зубов Себастьяна, новый засос на шее пульсирует, как чёртово клеймо. Очередная метка собственности, дырка от компостера, свидетельствующая о проделанной работе.
Он окидывает спальню мутным взглядом, хотя за прошедшее время успел изучить её вдоль и поперёк. Эту дорогую мебель, выглядящую слишком старомодно для обители молодого парня. Безликие картины в массивных рамках, аквариум с неизменными свидетелями, безмолвно наблюдающими за всей этой вакханалией через толстое стекло.
Взгляд Курта скользит по рабочему столу, и глаза в какой-то момент останавливаются на серебристом предмете, выглядывающем из-за вазона с китайской розой. Парень пытается присмотреться, привставая на локтях, и когда к нему приходит понимание того, что же это такое, сердце, кажется, ненадолго останавливается.
Видеокамера. Та самая, которую демонстрировал ему Себастьян в кафе. Та самая, скрывающая в себе грязный компромат, превративший Хаммела в своего рода раба. Ключ к его свободе.
В ушах начинает звенеть.
Курт ещё долго смотрит на устройство, медленно присаживаясь на кровати и не в силах справиться со ступором, пока к нему не возвращается способность мыслить и он не понимает, что пора действовать. Пока ещё есть такая возможность.
Бросив беглый взгляд на дверь в ванную, где всё ещё шумит вода, парень вскакивает на ноги и направляется к письменному столу, не сводя глаз с камеры. Осторожно, будто от любого неловкого движения аппарат может рассыпаться, Хаммел берёт его в руки и аккуратно открывает экран. Курт чувствует, как в кровь неумолимо прибывает адреналин, сердце сокращается в бешеном темпе, а волнительный жар охватывает всё тело. Себастьян может появиться в любую секунду, и тогда ему ничего не останется, кроме как помахать рукой подвернувшемуся шансу всё исправить.
Хаммел нажимает на кнопку, после чего на дисплее появляется логотип компании, приветствующий пользователя своими мерцающими буквами. На смену лейбла приходит стоп-кадр одного из видеороликов с изображением какого-то плохо освещённого помещения, но очевидно не спальни Смайта. Курт торопливо жмёт на стрелочки, и на экране начинают мелькать незнакомые лица, комнаты, какие-то предметы... Картинки быстро сменяют друг друга, но та единственная, которая ему сейчас так необходима, никак не попадается на глаза.
Услышав, как затихает вдруг шум в душевой, дыхание парня учащается, а пальцы перестают слушаться. Он то и дело поглядывает на дверь в ванную, продолжая судорожно листать видеозаписи. И вот, когда пульс Курта уже почти зашкаливает, а камера от волнения едва не выскальзывает из рук, на дисплее возникает тёмное изображение со знакомым интерьером. В центре, на кровати, в полурасстёгнутой рубашке лежит сам Хаммел, а на его бёдрах восседает Себастьян, по всей видимости, расправляющийся с его пуговицами. По спине Курта пробегают мурашки. Ему становится страшно. Страшно и мерзко из-за того, как он мог себя вести той ночью, из-за того, что не отдавал себе отчёт и позволил собой воспользоваться. Страшно из-за неведения, из-за такой сильной жажды увидеть эту запись и желания её уничтожить, не глядя.
Парень стоит неподвижно, уставившись на мутный кадр, забыв, что собирался сделать и что времени на эту затею у него катастрофически мало. Буквально испепеляя его, как заворожённый, наблюдающий за гипнотическими спиралями или «вечными двигателями». Пока не слышит, как за его спиной открывается дверь. Он резко поворачивает голову в сторону звука и встречается взглядом с Себастьяном, застывшим на пороге ванной. Мокрые волосы Смайта растрёпаны, грудь и живот блестят от воды, а вокруг бёдер обёрнуто махровое полотенце. Щеки Курта начинают наливаться жаром, в то время как сердце, будто заведённое, продолжает тарабанить в груди. Не в силах пошевелиться, он смотрит на Себастьяна, словно ребёнок, разбивший мамину любимую вазу и пойманный на горячем. Его пальцы так сильно впиваются в камеру, что от напряжения едва не разламывают открытый дисплей.
На лице Смайта также читается удивление от увиденного, и, кажется, ступор от неожиданности охватывает его в той же мере. Он внимательно смотрит на Хаммела, его взгляд ненадолго останавливается на серебристом устройстве, после чего вновь поднимается к глазам парня. По всей видимости, он тоже не представляет, что предпринять в данной ситуации, выбрав тактику выжидания. Наконец, когда Курту удаётся справиться с оцепенением и вспомнить, что сейчас вообще происходит, он опускает голову и начинает судорожно жать на кнопки, все подряд, в поисках той, которая сможет уничтожить злосчастную запись. Но не успевает. Себастьян настигает его в мгновение ока. Рефлекторно отвернувшись, Курт слегка пригинается, когда Смайт обхватывает его за спину и пытается вырвать камеру.
– Дай сюда! Дай сюда, Хаммел, не дури!..
Но Курт не собирается сдаваться. Он изо всех сил старается вывернуться из хватки парня, по-прежнему клацая по стрелочкам и не давая Себастьяну дотянуться до камеры. Всё происходит очень быстро. Влажная кожа Смайта, прижимающаяся к телу Курта, горячее дыхание, смешивающееся воедино на фоне упрямых вскриков и мычания сквозь зубы, и маленький серебристый аппарат, ставший своеобразным «яблоком раздора». Несколько раз Себастьян едва не поднимает Хаммела над полом, силясь повалить на кровать, но последнему чудом удаётся уклониться от ловких рук «Соловья». А когда Смайту почти удаётся вырвать камеру, тот кусает его за запястье.
– Твою ж мать!..
Себастьян машинально хватается за место укуса, немного отступая, что даёт Курту несколько секунд на размышления. Хотя то, что происходит в следующее мгновение, сложно назвать обдуманным поступком. Выходит это скорее автоматически, чем запланировано, из-за какого-то порыва на почве адреналина и паники. Хаммел просто не успевает себя остановить, когда тянется к крышке аквариума, приподнимает её и бросает устройство в воду. Понимание того, что он только что сделал, приходит к Курту, пока он наблюдает, как камера, исходя пузырьками воздуха, медленно опускается на искусственный песок, распугивая местных обитателей. Он смотрит на неё, глубоко дыша, слыша такое же учащённое дыхание Смайта у себя за спиной. И, чёрт возьми, чувствует невероятное облегчение. Нет, он не гордится содеянным, но ведь другого выбора у него не было. Не будь ситуация форс-мажорной, возможно, Хаммел бы так не поступил, однако ничего лучшего парень просто не успел придумать.
– Это было тупо, Хаммел. Очень и очень тупо! – буквально взвывает Себастьян, начиная мерить шагами комнату.
Но Курту всё равно. Он поворачивается к «Соловью» и окидывает его усталым взглядом, случайно замечая, насколько в ходе их перепалки сползло полотенце, которое сейчас чудом удерживается на бёдрах Смайта.
– Я верну тебе деньги за камеру.
– Ох, как мило! – наигранно улыбается парень, упирая руки по бокам. – Спасибо. Но я не хочу, чтобы ты до конца своей жизни экономил на завтраках.
Себастьян громко выдыхает, опуская голову и массируя лоб, а затем, после небольшой паузы, так же резко выпаливает:
– Нет, ну чем ты только думал, скажи мне?! Знаешь, я начинаю серьёзно сомневаться в твоих умственных способностях. Ты что, действительно посчитал, что я не догадался сбросить запись на компьютер, или диск, или флешку в конце концов? На какие-то более надёжные носители, чем камера, которая так легко может пасть смертью храбрых?
В ушах снова начинает звенеть. Хаммел неотрывно смотрит на Смайта, будто тот сказал какую-то несуразицу, а вовсе не самые элементарные вещи, которые лежали на поверхности. И как бы ни хотелось Курту этого признавать, но Себастьян в очередной раз оказался прав. Господи, как можно было быть таким глупым, чтобы не сообразить, что «Соловей» уже давно переписал видео, и возможно сделал несколько копий. Это было так очевидно, но он просто не успел об этом подумать, будучи ослеплённым призрачной возможностью удалить компромат. И теперь его единственная надежда, эта мимолётная зацепка канула в лету вместе с грёзами о возвращении к прежней жизни, в которой не было никаких обязательств, измен, нескончаемого потока лжи. Не было никакого Себастьяна.
Хаммел снова начинает закипать, чувствуя, как волна раздражения подступает к самому горлу, перекрывая доступ к кислороду. Его руки крепко сжимаются в кулаки, и ногти больно впиваются в кожу. Курт исподлобья смотрит на Смайта, который всё ещё наблюдает за покоившейся на дне аквариума камерой, и едва сдерживается от того, чтобы не сорваться с места и не наброситься на него. Ему с трудом удаётся остановить себя от этого, но не удаётся остановить от фразы, которую он с особым отвращением процеживает сквозь зубы, глядя на Себастьяна в упор:
– Как же ты жалок...
«Соловей», удивлённо приподнимая брови, направляет взгляд на Хаммела, будто не расслышав сказанного.
– Что?
– Ты просто трус, вот ты кто, – тихо проговаривает Курт, не сводя глаз со Смайта.
Тот лишь усмехается, всё ещё не веря своим ушам.
– Что ты несёшь, Уолтер?
– Да, ты всего-навсего испугался, запаниковал. Что тебе не удастся добиться меня нормальным способом, без всех этих... допингов, стимулов и ультиматумов. Что тебе это будет не под силу, что окажется кишка тонка, – продолжает говорить Хаммел голосом своей ненависти, которая устаёт тесниться внутри. Он словно не слышит своих слов со стороны, не задумываясь, озвучивая первое, что приходит ему в голову. Не замечая, как стратегия защиты превращается в стратегию нападения. – Бедный, бедный Себастьян. Ты не мог допустить такой несправедливости, ведь это ощутимо подорвало бы твою репутацию. Амплуа самца, способного подчинить себе любое воодушевлённое существо независимо от пола и возраста. Так было всегда, верно? Ты привык к этому, ты жил этим, вкушая чужое обожание, преданные взгляды, смущающиеся от очередной грубой лести. Нежась в окружении красивых вещей, красивых людей, которых ты мог сделать своими по щелчку пальцев. Но вскоре на горизонте появляется мальчик по имени Курт, – Хаммел делает паузу, чтобы подойти к креслу и, подхватив свои брюки, начать не спеша натягивать их на ноги.
Смайт по-прежнему неотрывно следит за парнем, сложив руки под грудью и слегка склонив набок голову. Его лицо напряжено, несмотря на то, что старается он выглядеть максимально спокойным. Но волчий взгляд ледяных глаз и плотно сжатые губы выдают его с потрохами.
– Поначалу Себастьян не обращает на него никакого внимания. Ведь его целью является Блейн, а Курт кажется лишь помехой, ставшей у него на пути. Временным неудобством. Наш герой-любовник уверен, что смог бы заполучить и его, будь у него такое желание. Но зачем? Если скоро парень и сам поддастся его чарам, даже если тот не будет прилагать к этому никаких усилий. Вот только на деле всё оказывается иначе, – Хаммел сочувственно вздыхает, накидывая на плечи рубашку и всё ещё не отдавая себе отчёт в своих словах, будучи словно одурманенным этими мыслями, которые никак не хотели оставлять его в покое. – Себастьян замечает, что ничего, кроме раздражения, у Курта он вызвать не может. И это задевает его. Парень давно уяснил, что завоевать Блейна не составит никакого труда, и он прибежит к нему по первому же зову, продолжи наш ловелас свою атаку. А вот ситуация с его бойфрендом серьёзно задевает самолюбие Себастьяна. И он нарушает свои же устоявшиеся принципы. Поняв, что добиться Курта одним лишь обаянием ему не удастся, и испугавшись, что начинает терять сноровку, сердцеед прибегает к шантажу. Этой грязной и дешёвой уловке, единственной надежде, с помощью которой он смог бы заполучить желаемое.
Подняв глаза на Смайта, Хаммел застёгивает манжеты и, подойдя чуть ближе, проговаривает ему прямо в лицо:
– Именно поэтому ты трус, Себастьян.
Какое-то время «Соловей» стоит неподвижно, буквально испепеляя взглядом Курта, заглядывая в самую душу и переваривая услышанную информацию. А после заходится громким смехом. Он хохочет, схватившись за голову, поворачиваясь в разные стороны и зажмуриваясь. Настолько искренне, что Курту становится дурно, а руки снова сами собой сжимаются в кулаки. Он наблюдает за Смайтом, оторопев от такой реакции, пока тот, наконец, не успокаивается и не восклицает сквозь язвительную улыбку:
– Нет, ты правда думал, что я хочу тебя добиться? Серьёзно? – ухмыльнувшись, Себастьян приподнимает брови и опускает уголки губ в разочарованной гримасе. – Мне казалось, я упоминал об этом с самого начала. Если нет, повторюсь. Это лишь игра для меня, Хаммел. Способ заполнить свой досуг между занятиями в академии и играми в лакросс или гольф. Всё это... – «Соловей» разводит руки, оглядывая комнату, – ...лишь развлечение. Ты – развлечение.
Курту кажется, что земля плавно уходит у него из-под ног. Он чувствует, как картинка перед глазами мутнеет, и окружающие предметы начинают плыть перед глазами. Это ощущение даже напоминает ему состояние после того рокового коктейля, когда всё происходило будто в какой-то дымке, в замедленной съёмке. Хаммел словно теряет связь с реальностью, с головой уходя в себя, пока в ушах эхом продолжает звучать последняя фраза.
Никто и никогда не говорил ему подобных вещей. Курту пришлось пройти через многое за свои недолгие семнадцать. Унижения, безразличие, предательство. Одиночество. Обо всём этом парень знал не понаслышке, со всем этим он уже сталкивался. Но ещё ни разу в жизни его не использовали вот так, из-за самой элементарной скуки. И это оказалась намного больнее словесных издёвок или толчков о шкафчики. Как удар под дых, сделавший невыносимым каждый новый вздох. А ведь, казалось бы, Себастьян не сказал ничего нового, того, что не было понятным и без слов. Всё это также лежало на поверхности, было видно невооружённым глазом. Проблема заключалась в том, что подсознательно Курт до последнего момента отказывался в это верить.
Хаммел снова не справляется с желанием уйти, за что заранее начинает себя презирать. Схватив свою сумку, он уверенно шагает к выходу, стараясь не смотреть на Смайта, чтобы подступившие слёзы и ком в горле не переросли в нечто большее. Курт вновь сбегает от действительности, которая каждый раз его неизменно догоняла.
***
Курт не может думать ни о чём, кроме фразы, сказанной накануне Себастьяном. Не может сконцентрироваться на фильме, который они с Блейном смотрят у него дома, на самом Блейне, пытающемся завязать разговор. У него не получается отвлечься от надоевших мыслей, они заполняют голову Хаммела против его желания, хотя он очень хотел бы обо всём забыть, или как минимум не принимать близко к сердцу. Можно подумать, Курт не знал о сволочной натуре Смайта, который никогда не старался подбирать слов, не заботился о том, что они могут задеть за живое и причинить невероятную боль.
«Ты – развлечение».
Пальцы Хаммела вновь впиваются в обивку дивана, когда он вспоминает о вчерашнем вечере. Курт даже не догадывается, насколько мрачно сейчас выглядит под бликами экрана, отражающимися на его нахмуренном лице. Кажется, если вместо пульта в его руку вложить окровавленный нож, ни у кого и сомнений не возникнет, что перед ними серийный убийца.
По-видимому, фильм действительно оказывается малоинтересным, потому что очень скоро Блейн перестаёт обращать внимание на мелькающие кадры, переключившись на своего бойфренда. Сначала он просто приобнимал его за плечи, иногда запуская пальцы в его волосы и игриво перебирая каштановые пряди. Теперь же рука Андерсона опускается на колено Хаммела, начиная мягко поглаживать, а нос утыкается в щёку парня.
– Эй, Курт... – полушёпотом выдыхает Блейн на ухо шатену, что ненадолго выводит того из своих размышлений и заставляет повернуться в его сторону.
Андерсон протягивает вторую руку и, придерживая за подбородок, целует Хаммела, сначала почти невесомо, в уголок губ, а вскоре более горячо и уверенно.
– Я так соскучился... – вновь с придыханием проговаривает бойфренд, и Курт понимает, что тот настроен решительно.
Только вот ему самому сейчас меньше всего хочется интимной близости с кем-либо. По правде говоря, ему не хочется ничего, абсолютно. Кроме как побыть немного в одиночестве и разобраться со своими мыслями, своими решениями и чувствами. С самим собой, чтобы окончательно понять, что он собирается дальше делать со всей этой неразберихой, которая действительно успела зайти уже очень и очень далеко. Но Хаммел понимает, что не может отказать Блейну, поскольку это вызовет лишние вопросы и подозрения, а они ему сейчас совершенно не нужны, так как вопросов ему хватает и собственных. Поэтому Курт, стараясь расслабиться и ни о чём не думать, начинает отвечать на жесты парня, принимая его поцелуи и поддаваясь проворным рукам.
Ладонь Андерсона скользит вверх по джинсам, пока вторая оттягивает ворот водолазки. Он касается тёплыми губами кожи на шее, поначалу так же легко, а затем более влажно. Вспомнив о засосах, оставленных в прошлый раз Себастьяном, сердце Хаммела начинает биться чаще, а волнение нарастает с каждой секундой от одной лишь мысли о том, что Блейн может их увидеть. И тогда никакие оправдания не помогут ему избежать конфликта, потому как розовые отметины прекрасно скажут всё за себя.
Не придумав ничего лучшего, Курт тянется к пульту, чтобы выключить телевизор, после чего комната заполняется непроглядной темнотой, и парень облегчённо вздыхает. Андерсон расценивает такой шаг бойфренда, как готовность к действиям, и Хаммел не успевает заметить, как они принимают горизонтальное положение, а Блейн теперь нависает над ним всем телом, начиная нетерпеливо ёрзать. Его рука приподнимает края водолазки и скользит внутрь, лаская плоский живот. Как всегда осторожно, деликатно, так... правильно. Как в первый раз. Будто спрашивая, можно ли? Вторая рука опускается на бедро, и по спине Курта пробегают мурашки, заставляя задержать дыхание. Но не из-за приятного трепета, который посещал его каждый раз, когда Андерсон до него дотрагивался. Не из-за влечения, согревающего низ живота, не из-за былого желания, когда каждая секунда ожидания казалась ему вечностью. А из-за того, что Хаммел уже успел забыть, какие пальцы Блейна на ощупь, какие губы на вкус. Как именно он любил к нему прикасаться и как обнимать. Курт вдруг ловит себя на мысли, что близки они не были действительно уже... чёрт знает сколько, и все те ощущения и чувства, которые он раньше испытывал рядом с Блейном, побледнели в его памяти. Зато свежими и невероятно яркими оказываются воспоминания о других прикосновениях.
Хаммел выгибается в спине, когда ладонь парня проникает под ремень джинсов и через ткань боксёров обхватывает твердеющий член. Из груди вырывается приглушённый вздох, а перед закрытыми глазами начинают мелькать картинки, которым он оказывается не в силах противостоять. Курт видит перед собой раскрасневшееся лицо Себастьяна, нависающего над ним, жадно целующего его шею, до боли впиваясь зубами в нежную кожу. Чувствует его руки на своей заднице, которые сминают податливые мышцы так властно, так требовательно, грубо и сильно, не вызывая при этом никаких вопросов. Лишь ставя перед фактом: сегодня ночью твоё тело принадлежит мне, и я возьму его, хочешь ты этого или нет. Хаммел обхватывает его за плечи, впиваясь ногтями и притягивая к себе, ещё ближе, хотя ближе уже некуда. Колени сжимают бёдра Смайта, пока губы оставляют влажные следы на его груди. Себастьян двигается быстро, резко, погружаясь в Курта до основания и тут же выскальзывая. Вынуждая откидывать голову на подушки и кричать в голос, забывая обо всём на свете, словно ничего, кроме них двоих, в этом мире сейчас не существует. Заставляя просить о большем, отдаваться без остатка и, задыхаясь, процеживать сквозь зубы ставшие уже такими привычными слова:
– Ненавижу... Ненавижу тебя...
Хаммел стонет в голос, сжимая и царапая горячую спину парня, пока не чувствует, как партнёр постепенно замедляется, затихая, а вскоре и вовсе останавливается и привстаёт на вытянутых руках. Хаммел по-прежнему ненасытно глотает ртом воздух, облизывая губы и не понимая, почему любовник прервал близость, после чего медленно разлепляет веки и смотрит прямо перед собой. В погружённое во мрак лицо Блейна, застывшего над ним в полнейшем изумлении, в эти глаза, напоминающие две большие чёрные Вселенные, которые буквально прожигают своим взглядом. Сердце Курта болезненно сжимается, а в висках начинает стучать кровь, когда Андерсон приподнимает брови и беззвучно, одними лишь губами проговаривает:
– Что?
-
-
04.11.2012 в 20:06-
-
05.11.2012 в 00:32-
-
05.11.2012 в 00:36-
-
09.01.2013 в 01:05-
-
09.01.2013 в 23:28