я фрукт, я фрукт, питательный продукт ©
Шифроваться от Али на почте и не палиться в принципе потребовало адовой силы воли. Но её "ну охуеть теперь" © реакция того стоила 
Название: Creep
Автор: GruSha
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Курт, Дэйв, Себастьян
Размер: Мини
Жанр: Angst, AU
Статус: Закончен
Дисклеймер: Все персонажи и права на них принадлежат Райану Мёрфи
читатьГромыхающая электронная музыка испытывает барабанные перепонки Дэйва на прочность, стучит в висках, отзывается глухим эхом где-то в животе. По грязному полу густыми волнами стелется липкий искусственный дым, сбитый воздух пропитан потом, взрывной смесью горько-сладких мужских парфюмов и похотью. Дэйв пробирается сквозь колышущуюся в пьяном подобии танца толпу, безразлично задевая плечами незнакомцев и наступая им на ноги.
– Эй, крепыш, потанцуем? – какой-то долговязый парень обвивает шею Карофски руками и затягивает в однородное месиво из влажных тел.
Дэйв бросает на него мрачный взгляд и грубо высвобождается из его объятий.
– Не в этой жизни.
Карофски взбирается на стул у барной стойки и заказывает виски с содовой. Он вспоминает, почему решил отправиться именно в этот клуб – дешёвый, засланный на окраину города, известный лишь узкому кругу лиц. Кажется, Дэнни – сосед по комнате – говорил, что в последнее воскресенье месяца здесь даёт концерты какой-то второсортный певец, а ещё администраторы делают щедрую скидку на чилауты. Да и во всех остальных Дэйв уже успел отметиться.
– Ром с колой, пожалуйста. Безо льда, – слышится по левое плечо от Карофски минутой позже, когда от его виски остаётся лишь жалкая янтарная лужица на стеклянном донышке.
Дэйв поворачивается в сторону звука и врезается взглядом в стройного парня, навалившегося локтём на столешницу. Вспыхнувший огонёк зажигалки тусклыми бликами отражается в его тёмных очках, пока в губах подрагивает смятая сигарета. Струйка сизого дыма медленно растворяется под потолком. Карофски внимательно рассматривает бледное осунувшееся лицо напротив, подбородок с ямочкой, худые длинные пальцы и тонкие запястья, и чувствует, как внутренности в нём начинают оживлённо пульсировать, а горло сдавливает неприятный обжигающий спазм.
– Курт? – хрипит Дэйв вполголоса, но парень, кажется, всё равно слышит его.
Он спускает очки на кончик носа и смотрит на Карофски поверх оправы, водянистыми, словно выцветшими, глазами, которые годами ранее буквально ослепляли своей морской лазурью. Дэйв отчётливо помнит это. Хотел бы забыть, но не может. Дэйв знает, что не ошибся.
– Мы знакомы? – голос Хаммела прошит медными нотками, но его невозможно не узнать. Дэйву – невозможно.
– Я Дэйв. Карофски. Старшая школа, помнишь? – он придвигается ближе, едва не смахнув рукой свой пустой стакан.
Курт долго вглядывается в покрытое двухдневной щетиной лицо нечитаемым взглядом. Дэйв терпеливо ждёт хоть какой-нибудь эмоции – удивления, отвращения, отторжения – чего угодно, любой мало-мальски предсказуемой реакции. Но вместо этого Хаммел лишь отрицательно качает головой и в очередной раз присасывается к сигарете.
– Нет, извини.
– Но, как же… – с губ Карофски слетает нервный смешок. Он машинально хватает Курта за кисть, заставляя посмотреть на себя. Курт вопросительно выгибает бровь, по-видимому, усомнившись в адекватности Дэйва. – Это же я. Ты, шкафчики… Я толкал тебя на шкафчики. Потом ты перевёлся в Далтон. А раздевалку помнишь?
– Нет, я…
– Всё в порядке? – ещё один до боли знакомый голос въедается в разум Дэйва и вынуждает выпустить руку Хаммела из своей.
Карофски судорожно оборачивается и с изумлением смотрит в сторону Смайта, остановившегося в полуметре от барной стойки и вылизывающего его лицо холодным безразличным взглядом.
– Твой знакомый? – интересуется Себастьян, не сводя глаз с Дэйва. Карофски открывает рот, чтобы ответить, но Курт внезапно даёт понять, что вопрос был адресован не ему.
– Нет, всего лишь… Один поклонник.
– Ясно, – кивает Смайт и подплывает к Курту. Он невесомым жестом проводит ладонью по пояснице Хаммела и, молча выхватив из его пальцев сигарету, тушит её о влажное дно пепельницы. Затем небрежно кидает в сторону Дэйва: – Автограф можно будет взять после выступления.
– Я не… – неуклюже начинает Дэйв, но Себастьян вновь переключает своё внимание на Курта.
– Готов? Твой выход через пятнадцать минут.
– Да, я… Я как раз собирался идти в гримёрку.
– Вот и отлично.
Курт бросает мимолётный взгляд на Карофски, после чего оставляет на губах Себастьяна сухой поцелуй и, соскользнув со стула, растворяется в гуще безликой толпы.
Его тембр заметно изменился, в этом ещё раз убеждается Дэйв, когда Хаммел, приблизившись к микрофонной стойке, расслабленно прикрывает веки и начинает выводить первые ноты. Голос Курта больше не звенит, как ледяной хрусталь, не переливается из октавы в октаву нежным трепетом и девственно-чистым глянцем, отшлифованным до безупречности. Он дребезжит и вибрирует на низких тонах, похрипывает и иногда даёт осечки. Он прожжён сигаретным дымом и исцарапан, как заезженная виниловая пластинка. Но он всё также задевает за живое и завораживает, проникая в самые отдалённые уголки сознания и оседая там надолго.
Курт поёт что-то тяжёлое, депрессивное и тягучее, как раскалённая смола, обволакивающее столпившихся у сцены незнакомцев ещё большим хмельным дурманом. Курт и сам ловит заметный кайф от всего происходящего, позволяя себе забыться и отдаться этой мрачной атмосфере и текстам, короткими импульсами пронизывающим его тело и затрагивающим связки.
Себастьян потягивает тоник и наблюдает за ним неотрывно, намертво пригвоздив к Хаммелу свой взгляд. Дэйв следит за ними обоими.
– Спрашивай, – говорит Смайт, повернув голову в сторону Карофски, но по-прежнему не сводя глаз со сцены.
– А ты ответишь? – цедит Дэйв сквозь зубы, сдерживая внутри себя огненной лавой бурлящие вопросы.
– А ты попробуй.
Карофски до боли прикусывает нижнюю губу и сжимает кулаки.
– Что всё это значит?
Себастьян усмехается.
– Всё предельно просто. Курт, как ты успел заметить, певец. Не лидер хит-парадов, конечно, но со своей скромной базой почитателей. Я его менеджер. А ещё мы иногда трахаемся.
Воспоминания тупым ножом начинают вспарывать мысли Дэйва, взбалтывая серое вещество в его черепушке в отменный гоголь-моголь. Перед глазами мутной поволокой мелькают выцветшие картинки, рваные лоскутки прошлого трёхлетней давности.
– Он особенный, – говорит Дэйв на выдохе, стирая испарину со лба и разглядывая трещины на потолке. – Таких больше нет и не ожидается, понимаешь?
Себастьян отхлёбывает остывший кофе из надбитой чашки, натягивает свободной рукой боксеры и ухмыляется.
– Тоже мне отпечаток пальца. Особенных не бывает, бывают не до конца изученные.
– У нас ведь с ним всё равно ничего бы не вышло, да?
– Почему ты спрашиваешь меня? – Смайт присаживается на край кровати и сосредоточенным взглядом проверяет комнату на наличие второго носка.
Карофски пожимает плечами.
– Ты можешь заполучить кого угодно. Даже его, если у тебя появится такое желание.
– Если появится, – почти шёпотом повторяет Себастьян. Он молчит с минуту, затем поворачивает голову в сторону Дэйва и, растянув губы в фирменной улыбке, хлопает его по бедру. – Да, у вас ничего не получится. Вы горошины из разных стручков.
– Умеешь утешить.
Карофски накидывает капюшон и шлёпает по лужам к машине Себастьяна, припаркованной напротив его дома. Дэйв открывает дверцу и падает на переднее сидение, бросая взгляд на мамин тёмный силуэт в окне.
– Что у тебя?
Он смотрит на Себастьяна и роняет глухой вздох – напротив него сидит призрак, бледный карандашный набросок его приятеля, жестокая карикатура. Столкнись Дэйв с ним на улице, должно быть, не узнал бы и прошёл мимо. Покрасневшие опухшие глаза, болезненно-серое лицо со впалыми щеками и лихорадочно подрагивающие губы.
– Я изнасиловал его, – нарушает наконец затянувшуюся паузу Смайт, глядя на Карофски в упор.
Плохое предчувствие больно ударяет Дэйва под дых, брови сходятся на переносице, образуя глубокую складку.
– Кого?
– Курта, – молниеносно выдыхает Себастьян и прикрывает лицо ладонью, склонившись над рулём. – Не знаю, что на меня нашло. Всё произошло так быстро, словно в тумане... Я выпил, много, и заявился к нему домой. Он кричал и изворачивался, а я не мог остановиться… Не мог… У меня словно крышу снесло…
На помрачневшем лице Дэйва медленно перекатываются желваки. Он впивается в ткань спортивных штанов, ощущая, как в груди начинает возгораться ярость.
– Он ударился головой, – отрывисто выдавливает Смайт, борясь с зарождающейся истерикой. – Когда пытался бежать. Поскользнулся на лестнице и отключился. Я отвёз его в больницу, вчера. Он до сих пор не пришёл в себя.
– Ты сделал это с ним, пока он был без сознания? – процеживает Карофски еле слышно, наблюдая, как тяжёлые дождевые капли омывают лобовое стекло.
Себастьян поворачивается в сторону Дэйва и шепчет сквозь громкие всхлипы:
– Мне так жаль…
– Он ничего не помнил, когда очнулся, – Смайт заказывает ещё один тоник и прислоняется спиной к барной стойке. – Мать родную бы не узнал, если б жива была.
Дэйв разминает пальцы в кармане и задаётся вопросом, действительно ли это тот человек, которого он когда-то мог назвать своим другом.
– Поэтому я решил сбежать. Вместе с ним. Знаешь, просто… Сесть в машину и укатить, куда глаза глядят. Ничего другого мне не оставалось. Я не мог позволить, чтобы он узнал, что произошло той ночью. Чтобы кто-то однажды ему обо всём поведал. Кто-то вроде тебя, посла доброй воли…
Себастьян усмехается и прихватывает языком оливку на цветной палочке.
– Я должен был о нём позаботиться.
– Так это называется заботой?
Когда в глубине зала таят последние аккорды, Курт в знак прощания кивает зрителям и не спеша спускается на танцпол.
– Называй это, как хочешь, – грубо кидает Смайт, направив на Дэйва серьёзный взгляд.
Челюсть Карофски сводит до зубного скрежета.
– Ну ты и говнюк.
– Ты имеешь полное право так думать. Но учти, что ты понятия не имеешь, что происходит между нами. Даже близко. Ты делаешь выводы лишь по верхушке айсберга. По жалкой одной девятой.
Себастьян подталкивает к бармену свой пустой стакан и почти касается уха Дэйва губами:
– На случай, если ты решишь открыть Курту глаза – не советую. Ничем хорошим это всё равно не кончится, при твоих самых благих намерениях. Поверь мне. Ты сделаешь только хуже, для него и для себя.
Смайт хлопает Карофски по плечу, и тот в последний момент сдерживается от того, чтобы не схватить его за горло. Дэйв не сводит с него глаз, пока фигура Себастьяна не исчезает в пьяной прокуренной толпе.
Курт склоняется над раковиной и плещет в лицо холодной проточной водой, размазывая её по бледным щекам. Он замечает Дэйва, только когда поднимает усталый взгляд на зеркало и встречается с его отражением. Курт вздрагивает и резко оборачивается, впиваясь пальцами в край столешницы.
– Тебе лучше держаться от Себастьяна подальше.
Дэйв подходит так близко, что может чувствовать его сбитое дыхание. Курт всматривается в глаза Карофски с лёгким испугом и оторопью, а после оглядывается по сторонам в поисках поддержки, но в тесном мужском туалете кроме них ни души.
– О чём ты?
– Просто послушай меня. Он – далеко не тот человек, кем может показаться на первый взгляд. На твоём месте я бы не задавал лишних вопросов, а просто свалил от него куда подальше.
– Что ты несёшь… – хмурится Курт и пытается обойти Дэйва, но тот прижимает его обратно к раковине, отрезая пути к отступлению.
– Пойми ты, от него можно ожидать чего угодно. Я знаю его. Знаю, на что он способен.
Хаммел складывает руки на груди и раздражённо вскидывает брови:
– И на что же?
– Лучше тебе этого не знать, – качает головой Карофски.
– Вот как. Что ж, тогда не будем нарушать неведения. И спасибо за информацию, но со своей жизнью я уж как-нибудь сам разберусь. А теперь, будь добр, дай мне пройти.
Дэйв какое-то время стоит, не шелохнувшись, стараясь понять, осталось ли в этом сломленном пареньке что-то от того Курта, которого он знал, отчаянно пытаясь разыскать его в бесцветной тусклой радужке. Но вскоре горько ухмыляется и озлобленно рычит, едва не срываясь на крик:
– Впрочем, знаешь что? Иди ты к чёрту. Катитесь вы оба к чёрту! Хочешь увязнуть в этом дерьме окончательно – ради Бога. Я умываю руки.
Карофски резко ударяет кулаком по бортику раковины и, развернувшись на каблуках, стремительно шагает к выходу, но когда его ладонь касается дверной ручки, Курт вдруг выпаливает:
– Обязательно вести себя, как неотёсанная горилла? Этот образ настолько въелся в тебя?
Дэйв замирает на месте, чувствуя, как ноги наливаются свинцом, а в висках начинает стучать кровь. В груди что-то сжимается, пока по спине ледяной волной пробегают мурашки. Он медленно поворачивается в сторону Хаммела и протяжно выдыхает. На лице Курта вместо былой озлобленности постепенно проявляются сочувствие и сожаление.
– Мне хорошо с ним, Дэйв, – Курт подходит к Карофски короткими шажками, нервно заламывая пальцы. – В это трудно поверить, но это действительно так.
Дэйв с силой впивается ногтями в свою ладонь, пытаясь убедить себя, что всё происходящее рисует не его нездоровое воображение. Хаммел поводит плечами:
– Сначала было страшно, странно. Первое время мне казалось, что я схожу с ума. Но потом я ко всему привык. К этой жизни. Сейчас другой я себе и не представляю.
Курт приближается на расстояние вытянутой руки и с немой просьбой во взгляде заглядывает в глаза Дэйва.
– Ты думаешь, что это безумие. Возможно. Но это моё безумие, – он проводит пальцами по щеке Карофски и растягивает губы в усталой полуулыбке. – Спасибо, что вызвался помочь, но… Не стоит пытаться исправить то, что уже испорчено.
Он огибает Дэйва, который продолжает молча гипнотизировать одну из надбитых плиток в стене, и следует к двери, однако после останавливается у самого порога и произносит, не оборачиваясь:
– Чем корпеть над прошлым, иногда лучше начать всё с чистого листа.
Название: Creep
Автор: GruSha
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Курт, Дэйв, Себастьян
Размер: Мини
Жанр: Angst, AU
Статус: Закончен
Дисклеймер: Все персонажи и права на них принадлежат Райану Мёрфи
читатьГромыхающая электронная музыка испытывает барабанные перепонки Дэйва на прочность, стучит в висках, отзывается глухим эхом где-то в животе. По грязному полу густыми волнами стелется липкий искусственный дым, сбитый воздух пропитан потом, взрывной смесью горько-сладких мужских парфюмов и похотью. Дэйв пробирается сквозь колышущуюся в пьяном подобии танца толпу, безразлично задевая плечами незнакомцев и наступая им на ноги.
– Эй, крепыш, потанцуем? – какой-то долговязый парень обвивает шею Карофски руками и затягивает в однородное месиво из влажных тел.
Дэйв бросает на него мрачный взгляд и грубо высвобождается из его объятий.
– Не в этой жизни.
Карофски взбирается на стул у барной стойки и заказывает виски с содовой. Он вспоминает, почему решил отправиться именно в этот клуб – дешёвый, засланный на окраину города, известный лишь узкому кругу лиц. Кажется, Дэнни – сосед по комнате – говорил, что в последнее воскресенье месяца здесь даёт концерты какой-то второсортный певец, а ещё администраторы делают щедрую скидку на чилауты. Да и во всех остальных Дэйв уже успел отметиться.
– Ром с колой, пожалуйста. Безо льда, – слышится по левое плечо от Карофски минутой позже, когда от его виски остаётся лишь жалкая янтарная лужица на стеклянном донышке.
Дэйв поворачивается в сторону звука и врезается взглядом в стройного парня, навалившегося локтём на столешницу. Вспыхнувший огонёк зажигалки тусклыми бликами отражается в его тёмных очках, пока в губах подрагивает смятая сигарета. Струйка сизого дыма медленно растворяется под потолком. Карофски внимательно рассматривает бледное осунувшееся лицо напротив, подбородок с ямочкой, худые длинные пальцы и тонкие запястья, и чувствует, как внутренности в нём начинают оживлённо пульсировать, а горло сдавливает неприятный обжигающий спазм.
– Курт? – хрипит Дэйв вполголоса, но парень, кажется, всё равно слышит его.
Он спускает очки на кончик носа и смотрит на Карофски поверх оправы, водянистыми, словно выцветшими, глазами, которые годами ранее буквально ослепляли своей морской лазурью. Дэйв отчётливо помнит это. Хотел бы забыть, но не может. Дэйв знает, что не ошибся.
– Мы знакомы? – голос Хаммела прошит медными нотками, но его невозможно не узнать. Дэйву – невозможно.
– Я Дэйв. Карофски. Старшая школа, помнишь? – он придвигается ближе, едва не смахнув рукой свой пустой стакан.
Курт долго вглядывается в покрытое двухдневной щетиной лицо нечитаемым взглядом. Дэйв терпеливо ждёт хоть какой-нибудь эмоции – удивления, отвращения, отторжения – чего угодно, любой мало-мальски предсказуемой реакции. Но вместо этого Хаммел лишь отрицательно качает головой и в очередной раз присасывается к сигарете.
– Нет, извини.
– Но, как же… – с губ Карофски слетает нервный смешок. Он машинально хватает Курта за кисть, заставляя посмотреть на себя. Курт вопросительно выгибает бровь, по-видимому, усомнившись в адекватности Дэйва. – Это же я. Ты, шкафчики… Я толкал тебя на шкафчики. Потом ты перевёлся в Далтон. А раздевалку помнишь?
– Нет, я…
– Всё в порядке? – ещё один до боли знакомый голос въедается в разум Дэйва и вынуждает выпустить руку Хаммела из своей.
Карофски судорожно оборачивается и с изумлением смотрит в сторону Смайта, остановившегося в полуметре от барной стойки и вылизывающего его лицо холодным безразличным взглядом.
– Твой знакомый? – интересуется Себастьян, не сводя глаз с Дэйва. Карофски открывает рот, чтобы ответить, но Курт внезапно даёт понять, что вопрос был адресован не ему.
– Нет, всего лишь… Один поклонник.
– Ясно, – кивает Смайт и подплывает к Курту. Он невесомым жестом проводит ладонью по пояснице Хаммела и, молча выхватив из его пальцев сигарету, тушит её о влажное дно пепельницы. Затем небрежно кидает в сторону Дэйва: – Автограф можно будет взять после выступления.
– Я не… – неуклюже начинает Дэйв, но Себастьян вновь переключает своё внимание на Курта.
– Готов? Твой выход через пятнадцать минут.
– Да, я… Я как раз собирался идти в гримёрку.
– Вот и отлично.
Курт бросает мимолётный взгляд на Карофски, после чего оставляет на губах Себастьяна сухой поцелуй и, соскользнув со стула, растворяется в гуще безликой толпы.
***
Его тембр заметно изменился, в этом ещё раз убеждается Дэйв, когда Хаммел, приблизившись к микрофонной стойке, расслабленно прикрывает веки и начинает выводить первые ноты. Голос Курта больше не звенит, как ледяной хрусталь, не переливается из октавы в октаву нежным трепетом и девственно-чистым глянцем, отшлифованным до безупречности. Он дребезжит и вибрирует на низких тонах, похрипывает и иногда даёт осечки. Он прожжён сигаретным дымом и исцарапан, как заезженная виниловая пластинка. Но он всё также задевает за живое и завораживает, проникая в самые отдалённые уголки сознания и оседая там надолго.
Курт поёт что-то тяжёлое, депрессивное и тягучее, как раскалённая смола, обволакивающее столпившихся у сцены незнакомцев ещё большим хмельным дурманом. Курт и сам ловит заметный кайф от всего происходящего, позволяя себе забыться и отдаться этой мрачной атмосфере и текстам, короткими импульсами пронизывающим его тело и затрагивающим связки.
Себастьян потягивает тоник и наблюдает за ним неотрывно, намертво пригвоздив к Хаммелу свой взгляд. Дэйв следит за ними обоими.
– Спрашивай, – говорит Смайт, повернув голову в сторону Карофски, но по-прежнему не сводя глаз со сцены.
– А ты ответишь? – цедит Дэйв сквозь зубы, сдерживая внутри себя огненной лавой бурлящие вопросы.
– А ты попробуй.
Карофски до боли прикусывает нижнюю губу и сжимает кулаки.
– Что всё это значит?
Себастьян усмехается.
– Всё предельно просто. Курт, как ты успел заметить, певец. Не лидер хит-парадов, конечно, но со своей скромной базой почитателей. Я его менеджер. А ещё мы иногда трахаемся.
Воспоминания тупым ножом начинают вспарывать мысли Дэйва, взбалтывая серое вещество в его черепушке в отменный гоголь-моголь. Перед глазами мутной поволокой мелькают выцветшие картинки, рваные лоскутки прошлого трёхлетней давности.
***
– Он особенный, – говорит Дэйв на выдохе, стирая испарину со лба и разглядывая трещины на потолке. – Таких больше нет и не ожидается, понимаешь?
Себастьян отхлёбывает остывший кофе из надбитой чашки, натягивает свободной рукой боксеры и ухмыляется.
– Тоже мне отпечаток пальца. Особенных не бывает, бывают не до конца изученные.
– У нас ведь с ним всё равно ничего бы не вышло, да?
– Почему ты спрашиваешь меня? – Смайт присаживается на край кровати и сосредоточенным взглядом проверяет комнату на наличие второго носка.
Карофски пожимает плечами.
– Ты можешь заполучить кого угодно. Даже его, если у тебя появится такое желание.
– Если появится, – почти шёпотом повторяет Себастьян. Он молчит с минуту, затем поворачивает голову в сторону Дэйва и, растянув губы в фирменной улыбке, хлопает его по бедру. – Да, у вас ничего не получится. Вы горошины из разных стручков.
– Умеешь утешить.
***
Карофски накидывает капюшон и шлёпает по лужам к машине Себастьяна, припаркованной напротив его дома. Дэйв открывает дверцу и падает на переднее сидение, бросая взгляд на мамин тёмный силуэт в окне.
– Что у тебя?
Он смотрит на Себастьяна и роняет глухой вздох – напротив него сидит призрак, бледный карандашный набросок его приятеля, жестокая карикатура. Столкнись Дэйв с ним на улице, должно быть, не узнал бы и прошёл мимо. Покрасневшие опухшие глаза, болезненно-серое лицо со впалыми щеками и лихорадочно подрагивающие губы.
– Я изнасиловал его, – нарушает наконец затянувшуюся паузу Смайт, глядя на Карофски в упор.
Плохое предчувствие больно ударяет Дэйва под дых, брови сходятся на переносице, образуя глубокую складку.
– Кого?
– Курта, – молниеносно выдыхает Себастьян и прикрывает лицо ладонью, склонившись над рулём. – Не знаю, что на меня нашло. Всё произошло так быстро, словно в тумане... Я выпил, много, и заявился к нему домой. Он кричал и изворачивался, а я не мог остановиться… Не мог… У меня словно крышу снесло…
На помрачневшем лице Дэйва медленно перекатываются желваки. Он впивается в ткань спортивных штанов, ощущая, как в груди начинает возгораться ярость.
– Он ударился головой, – отрывисто выдавливает Смайт, борясь с зарождающейся истерикой. – Когда пытался бежать. Поскользнулся на лестнице и отключился. Я отвёз его в больницу, вчера. Он до сих пор не пришёл в себя.
– Ты сделал это с ним, пока он был без сознания? – процеживает Карофски еле слышно, наблюдая, как тяжёлые дождевые капли омывают лобовое стекло.
Себастьян поворачивается в сторону Дэйва и шепчет сквозь громкие всхлипы:
– Мне так жаль…
***
– Он ничего не помнил, когда очнулся, – Смайт заказывает ещё один тоник и прислоняется спиной к барной стойке. – Мать родную бы не узнал, если б жива была.
Дэйв разминает пальцы в кармане и задаётся вопросом, действительно ли это тот человек, которого он когда-то мог назвать своим другом.
– Поэтому я решил сбежать. Вместе с ним. Знаешь, просто… Сесть в машину и укатить, куда глаза глядят. Ничего другого мне не оставалось. Я не мог позволить, чтобы он узнал, что произошло той ночью. Чтобы кто-то однажды ему обо всём поведал. Кто-то вроде тебя, посла доброй воли…
Себастьян усмехается и прихватывает языком оливку на цветной палочке.
– Я должен был о нём позаботиться.
– Так это называется заботой?
Когда в глубине зала таят последние аккорды, Курт в знак прощания кивает зрителям и не спеша спускается на танцпол.
– Называй это, как хочешь, – грубо кидает Смайт, направив на Дэйва серьёзный взгляд.
Челюсть Карофски сводит до зубного скрежета.
– Ну ты и говнюк.
– Ты имеешь полное право так думать. Но учти, что ты понятия не имеешь, что происходит между нами. Даже близко. Ты делаешь выводы лишь по верхушке айсберга. По жалкой одной девятой.
Себастьян подталкивает к бармену свой пустой стакан и почти касается уха Дэйва губами:
– На случай, если ты решишь открыть Курту глаза – не советую. Ничем хорошим это всё равно не кончится, при твоих самых благих намерениях. Поверь мне. Ты сделаешь только хуже, для него и для себя.
Смайт хлопает Карофски по плечу, и тот в последний момент сдерживается от того, чтобы не схватить его за горло. Дэйв не сводит с него глаз, пока фигура Себастьяна не исчезает в пьяной прокуренной толпе.
***
Курт склоняется над раковиной и плещет в лицо холодной проточной водой, размазывая её по бледным щекам. Он замечает Дэйва, только когда поднимает усталый взгляд на зеркало и встречается с его отражением. Курт вздрагивает и резко оборачивается, впиваясь пальцами в край столешницы.
– Тебе лучше держаться от Себастьяна подальше.
Дэйв подходит так близко, что может чувствовать его сбитое дыхание. Курт всматривается в глаза Карофски с лёгким испугом и оторопью, а после оглядывается по сторонам в поисках поддержки, но в тесном мужском туалете кроме них ни души.
– О чём ты?
– Просто послушай меня. Он – далеко не тот человек, кем может показаться на первый взгляд. На твоём месте я бы не задавал лишних вопросов, а просто свалил от него куда подальше.
– Что ты несёшь… – хмурится Курт и пытается обойти Дэйва, но тот прижимает его обратно к раковине, отрезая пути к отступлению.
– Пойми ты, от него можно ожидать чего угодно. Я знаю его. Знаю, на что он способен.
Хаммел складывает руки на груди и раздражённо вскидывает брови:
– И на что же?
– Лучше тебе этого не знать, – качает головой Карофски.
– Вот как. Что ж, тогда не будем нарушать неведения. И спасибо за информацию, но со своей жизнью я уж как-нибудь сам разберусь. А теперь, будь добр, дай мне пройти.
Дэйв какое-то время стоит, не шелохнувшись, стараясь понять, осталось ли в этом сломленном пареньке что-то от того Курта, которого он знал, отчаянно пытаясь разыскать его в бесцветной тусклой радужке. Но вскоре горько ухмыляется и озлобленно рычит, едва не срываясь на крик:
– Впрочем, знаешь что? Иди ты к чёрту. Катитесь вы оба к чёрту! Хочешь увязнуть в этом дерьме окончательно – ради Бога. Я умываю руки.
Карофски резко ударяет кулаком по бортику раковины и, развернувшись на каблуках, стремительно шагает к выходу, но когда его ладонь касается дверной ручки, Курт вдруг выпаливает:
– Обязательно вести себя, как неотёсанная горилла? Этот образ настолько въелся в тебя?
Дэйв замирает на месте, чувствуя, как ноги наливаются свинцом, а в висках начинает стучать кровь. В груди что-то сжимается, пока по спине ледяной волной пробегают мурашки. Он медленно поворачивается в сторону Хаммела и протяжно выдыхает. На лице Курта вместо былой озлобленности постепенно проявляются сочувствие и сожаление.
– Мне хорошо с ним, Дэйв, – Курт подходит к Карофски короткими шажками, нервно заламывая пальцы. – В это трудно поверить, но это действительно так.
Дэйв с силой впивается ногтями в свою ладонь, пытаясь убедить себя, что всё происходящее рисует не его нездоровое воображение. Хаммел поводит плечами:
– Сначала было страшно, странно. Первое время мне казалось, что я схожу с ума. Но потом я ко всему привык. К этой жизни. Сейчас другой я себе и не представляю.
Курт приближается на расстояние вытянутой руки и с немой просьбой во взгляде заглядывает в глаза Дэйва.
– Ты думаешь, что это безумие. Возможно. Но это моё безумие, – он проводит пальцами по щеке Карофски и растягивает губы в усталой полуулыбке. – Спасибо, что вызвался помочь, но… Не стоит пытаться исправить то, что уже испорчено.
Он огибает Дэйва, который продолжает молча гипнотизировать одну из надбитых плиток в стене, и следует к двери, однако после останавливается у самого порога и произносит, не оборачиваясь:
– Чем корпеть над прошлым, иногда лучше начать всё с чистого листа.
-
-
03.09.2013 в 23:11мне понравилось, давно не читала ангст.
и стало понятно почему в шапке отсутствовал пейринг-
-
03.09.2013 в 23:53очень рада слышать, на самом деле. это слово постоянно крутилось у меня в голове во время написания, а после как-то само собой превратилось в заголовок.
мне понравилось, давно не читала ангст.
большое спасибо
и стало понятно почему в шапке отсутствовал пейринг
да, он бы определённо был лишним.
-
-
04.09.2013 в 04:12плюс я вспомнила 101 фотку Криса/Курта в очках)пользуясь случаем
разведаю ситуациюкак там куртбастьян фиктот самый у которого окончание каждой главы происходит "на самом интересном месте"
-
-
04.09.2013 в 08:20-
-
04.09.2013 в 13:42а я о нём, признаться, давно не писала, поэтому тоже какая-то ностальгия нахлынула)
плюс я вспомнила 101 фотку Криса/Курта в очках)
если честно, на образ Курта меня натолкнул этот арт, таким я его и видела, когда писала - а-ля Марла Сингер)
как там куртбастьян фик
пишу каждый день по небольшому куску, по-другому пока не получается - вторая смена разбила весь день в щепки
Так это ты Энди? Шпиён!
80 лвл, ага