я фрукт, я фрукт, питательный продукт ©
Название: Неестественный отбор
Автор: Gru.Sha
Альфа-бета-гамма: .Аль.
Бета: sasta
Размер: макси
Статус: в процессе
Жанр: научная фантастика, антиутопия, детектив
Рейтинг: R
Примечание: смерть персонажей
Саммари: В Сантории, где власть поделена между шестью Корпусами, осуждённых ставили перед выбором: либо они отбывали свой срок в полном объёме в государственной колонии, либо же отправлялись в Экспериментальный Корпус всего на один год, где на них испытывали экспериментальную продукцию. Бен Галлахер сознательно сделал свой выбор в пользу ЭК, но мог ли он представить, чем для него это обернётся.
После полутора часов пути в душном электровэне Бен впервые увидел главное здание Экспериментального Корпуса – огромную башню из стекла, бетона и стали, верхние этажи которой терялись между низкими свинцовыми тучами. За башней виднелись и другие строения, но именно она потрясала своим величием и масштабностью, заставляя чувствовать себя ничтожным и жалким. Бен понимал, что этот эффект не случаен – случайностей у правящей верхушки попросту не бывало. Именно такое впечатление и должен был производить Экспериментальный Корпус на новоприбывших: ты – никто, лабораторная мышь без права голоса, не более.
У входа в здание и по периметру бетонированной аллеи, посреди которой его и других осуждённых выстроили в шеренгу, Бен заметил мигавшие красные огоньки камер.
– Смотреть перед собой! – раздалось возле самого уха. Краснощёкий сержант конвоя, видимо, не умел по-другому, слова из него выходили только с криком. Бен вытянулся в струнке, успев отметить про себя электрические разряды, потрескивавшие в воздухе над высоким каркасом по обе стороны аллеи. И только сейчас к нему пришло осознание, что обратного пути нет. Но эта мысль ничуть не испугала его. Внезапно она придала Бену сил и уверенности – если нет возможности изменить прошлое, всегда есть будущее. И в данный момент оно ожидало его прямо за воротами главного здания Экспериментального Корпуса.
Больше ста лет назад шесть самых влиятельных семей страны, именовавшейся Санторией, давно негласно руководивших ею, приняли решение упразднить должность президента и поставить во главе государства Совет Шести – по одному представителю от каждой семьи. Решение это было вынужденным, но необходимым: всё больше разногласий возникало между ними, когда выбранный ими же президент принимал в том или ином вопросе чью-либо сторону, и это не шло на пользу Сантории в глобальном смысле.
Когда после долгих споров решение было принято, назрела необходимость поделить сферы влияния каждой семьи. С этой целью были созданы Корпуса: каждое подразделение курировала конкретная семья. В результате ловких манипуляций, угроз, шантажа и трёх вооружённых нападений, Совет Шести пришёл к устраивавшему всех результату – созданию Шести Корпусов, каждый из которых являлся составной частью целого в успешном управлении Санторией.
Прошло несколько десятилетий, прежде чем в системе удалось наладить каждый винтик, но это того стоило – все они заработали, как единый отлаженный механизм. Корпуса и их сферы деятельности с течением времени претерпевали изменения, но на протяжении нескольких последних десятилетий являлись монолитным воплощением стабильности. Торгово-промышленный, Юридический, Военный, Медицинский, Экспериментальный и Масс-Медиа – именно такое распределение Корпусов показало наилучшую функциональность и дало возможность эффективно управлять Санторией.
Торгово-промышленный Корпус включал в себя производственные предприятия всех отраслей, в том числе сельское хозяйство и военную технику, и рычаги сбыта их продукции. За этим Корпусом стояла семья Моррис, члены которой всегда отличались прекрасной деловой хваткой и отменным чутьём на изменения в мировой экономике, благодаря чему умело подстраивались под быстро менявшиеся условия, приумножая свои немалые капиталы. Впрочем – следует отдать им должное, – экономика Сантории при этом отличалась завидной стабильностью.
Юридический Корпус представлял собой законодательный и исполнительный оплот страны – всё, начиная от разработок законопроектов и вынесения приговора в зале суда до патрульных служб и департаментов полиции, следивших за порядком на улицах Сантории. Семья Брукс приложила немало усилий на протяжении многих лет для создания свода законов, согласно которому обеспечивалась всесторонняя безопасность государства. В равной степени как и безопасность правящей верхушки.
Военный Корпус, который за глаза часто называли «Минотавром» за их эмблему с этим мифическим персонажем, под руководством семьи Кингсли обеспечивал оборону территорий Сантории, защиту её суверенитета и граждан от потенциальных угроз со стороны чужестранцев. Кроме того, солдаты Военного Корпуса были задействованы в охране первых лиц государства, засекреченных объектов, разведке и других миссиях национальной безопасности.
Медицинский Корпус в полной мере охватывал область здравоохранения страны. Курировала его семья Дешанель, из года в год активно развивавшая социально-медицинскую сферу, защиту и повышение уровня здоровья населения, его трудоспособности, а так же оказывавшая неотложную помощь всё той же правящей верхушке. Проведение соответствующих мероприятий и непрерывные исследования в этой области позволяли поддерживать минимальные показатели заболеваний жителей Сантории и успешно бороться со сложнейшими недугами.
В Экспериментальном Корпусе во главе с семьёй Карлайл проходили исследования и тестировались практически все новые разработки и продукция, производимые на территории Сантории. Это не было обязательным условием для предпринимателей, но товар или технология, получившие сертификат Экспериментального Корпуса и маркированные их знаком качества, пользовались бешеным спросом у населения. Важным моментом во всём этом был тот факт, что испытывали продукцию на живых людях, а именно на преступниках. Осуждённых на срок более пяти лет после оглашения приговора суда ставили перед выбором: либо они отбывали свой срок в полном объёме в государственной колонии, о которой ходила дурная слава, либо же отправлялись в Экспериментальный Корпус всего на один год, за который им предстояло беспрекословно участвовать во всех предписанных им испытаниях. Выбор осуждённые делали безо всякого на них давления, абсолютно добровольно. И несмотря на то, что не всем заключённым удавалось выйти из Экспериментального Корпуса невредимыми – или же выйти вообще, – многих преступников соблазнял шанс сократить срок своего заточения.
Корпус Масс-Медиа сосредотачивал в себе все средства массовой информации, а также охватывал сферу культуры – кино-индустрию, телевидение, литературу. Таким образом, семья Андервуд держала жителей Сантории в курсе происходившего в стране и за её пределами, занималась «культурным обогащением» населения и активным развитием сферы вещания.
Все Корпуса были тесно взаимосвязаны между собой и активно взаимодействовали, но ни один из них не подчинял и не имел влияние на остальные – все они были самостоятельными структурами. Работать в каждом из Корпусов считалось большой честью, а проще говоря, до неприличия престижно. Именно поэтому попасть туда было неимоверно сложно – все кандидаты, обладавшие высочайшей квалификацией, качествами и личными достижениями, проходили жесткий отбор, в ходе которого в штат зачисляли только лучших. Несмотря на то, что Корпуса были сепарированы и часто соприкасались между собой, каждый из них не упускал возможности превознести свою значимость выше остальных, доказать свой необъятный и неоценимый вклад в развитие страны. Именно поэтому они продолжали сотрудничество и координацию своей деятельности, но за глаза откровенно презирали друг друга.
Вопреки указаниям сержанта, Бен бросил быстрый взгляд через плечо на шеренгу из десятка других осуждённых. Все они с любопытством и изумлением разглядывали Корпус – массивные стены по обе стороны от центральной башни с вооружёнными часовыми по всему периметру, образовывавшие настоящую цитадель, неприступную и необъятную по своим масштабам. Лишь один паренёк, семенящий за Беном следом, не проявлял должного интереса к своей новой обители. Шаркая растоптанными кедами, он покорно перебирал ногами в шеренге, даже не пытаясь смахнуть сосульки светлых волос, то и дело спадавших на лицо, мало отличавшееся по цвету от его бледно-зелёной футболки. Ещё в транспортировочном электровэне он пару раз заикался о тошноте, но перестал после того, как один из сержантов конвоя пощёлкал разрядом своего «гловера» – отрубиться от нервно-паралитического удара осуждённому совсем не хотелось. Здоровье у этого малого было явно ни к чёрту, заключил тогда Бен, поскольку ехал бронированный вэн невероятно мягко, будто парил над землёй. Даже повороты не чувствовались, а значит, ни расстояние, ни направление пути нельзя было вычислить. Впрочем, Бен и не ставил перед собой такой задачи.
– Поживее, не на экскурсии! – на этот раз рявкнул сержант, замыкавший шеренгу, и осуждённые послушно прибавили в темпе.
Наконец они достигли главных ворот Экспериментального Корпуса, после чего один из служивых жестом призвал новоприбывших остановиться. Сам же он подошёл к регистрационной панели, достал из нагрудного отделения жилета металлическую карту и провёл ею в специальном проёме.
– Назовите имя, должность и цель визита, – бесцветным голосом отозвалась миниатюрная мембрана в верхнем блоке системы, пока индикатор сканировал сетчатку глаза конвоира.
– Кутер Зейн, сержант конвоя службы безопасности, по приказу главнокомандующего согласно решению Верховного Суда осуществляю транспортировку двенадцати осуждённых для отбытия предписанного срока.
Несколько секунд регистрационная панель не подавала никаких признаков своей электронной жизни, а после издала короткий механический щелчок. Правая створка главных ворот беззвучно поплыла вверх, и сержант кивком приказал шеренге следовать за ним.
Внутри башня оказалась ещё массивнее и просторнее, бесчисленными кольцами этажей взлетая далеко за пределы видимости. Центральная арена, словно цирковой манеж, сосредотачивала в себе основное действо – с головой погружённые в свои заботы, здесь сновали люди в камуфляже и форменных кителях, разгружались транспортировочные вэны и гремели металлические контейнеры, велись переговоры. Никто из присутствующих даже не заметил появления группы осуждённых, застывших у ворот с разинутыми ртами. В голове Бена почему-то пронеслась мысль о том, какими ничтожно мизерными, должно быть, кажутся все эти люди с высоты верхних этажей – как муравьи под ногами, сбежавшиеся к хлебной крошке, не больше.
– Нам вас на привязи вести, что ли?! Так это можно устроить, – вновь подал голос краснощёкий конвоир и толкнул в плечо лысого мужчину, одного из новоприбывших.
Сержант Зейн, от которого группа успела отстать шагов на десять, терпеливо выдохнул:
– Шевелись, правое крыло.
Оправившись от ступора, осуждённые припустили за сержантом и свернули за ним в коридор, повторявший окружность центральной арены, в котором оказалось не менее оживлённо. По правую руку перед семенящими новоприбывшими замелькала вереница одинаковых бронированных дверей без номера и каких-либо других обозначений. Однако сотрудникам, которые то и дело появлялись из комнат или спешно проскальзывали в них, номера были ни к чему – настолько хорошо они ориентировались в пенатах Корпуса.
Вдалеке, возле одной из дверей, Бен заметил женщину средних лет в форменном синем кителе с эмблемой ЭК, наблюдавшую за продвижением шеренги пристальным взглядом. Она явно была чем-то недовольна, и только когда группа осуждённых во главе с конвоиром сократила оставшееся расстояние, стало ясно чем именно.
– Кутер Зейн, сержант конвоя службы безопасности, по приказу… – начал заученно тараторить служивый, но женщина его перебила, взглянув на наручные часы.
– Вы опоздали, сержант. Группа должна была быть на месте ещё семь минут назад. Регламент для вас не писан?
Конвоир, замыкавший шеренгу, тихонько хмыкнул и закатил глаза, а Зейн в свою очередь пожал плечами.
– Виноват. Одну неженку тошнило всю дорогу, пришлось останавливаться.
Это была неправда, за всё время пути электровэн не сделал ни одной остановки, хотя вышеупомянутый паренёк рядом с Беном всё равно виновато потупил взгляд.
– Это не позволяет вам нарушать инструкции, – парировала сотрудница Корпуса. Повернувшись к двери, она достала из кармана пропуск и провела им в проёме специальной панели. Зейн же тем временем скорчил недовольную гримасу за её спиной, что вызвало у остальных конвоиров одобрительные смешки.
– Следуйте за мной, – сказала женщина, когда на панели загорелась зелёная лампочка и мягко щёлкнул дверной замок.
Внутри помещение оказалось просторной аудиторией с секциями металлических стульев и небольшим помостом в дальней части комнаты. Кроме этого в стороне от сцены находился аппарат, внешне напоминавший банковский терминал, а почти всю дальнюю стену занимал монитор. Слева от входной двери новоприбывших встретили пять сержантов охраны, экипированных и вооружённых по стандартам Экспериментального Корпуса – тёмно-синяя униформа с нашивками ЭК, такого же цвета береты с зелёным кантом, оттягивавшие кобуру «гловеры». Конвоиры службы безопасности с их неряшливо болтавшимися ремнями и фуражками набок на фоне вышколенных охранников смотрелись почти комично, но это не помешало им смерить коллег надменными взглядами.
– Прошу, присаживайтесь, – сказала сотрудница, когда за замыкавшим группу конвоиром закрылась дверь.
Осуждённые заняли места на стульях, а сержант Зейн протянул ей планшет для подписи и осторожно поинтересовался:
– Так мы свободны?
Женщина издала раздражённый вздох.
– Вы же знаете, только после подписания Соглашения. До этого момента они находятся под вашей юрисдикцией и ответственностью.
Кутер поджал губы и покачал головой, глядя на своих коллег, – мол, не прокатило. Подойдя к пульту управления, педантичная дамочка включила устройство и заводила пальцем по сенсору экрана. Сержанты конвоя и охраны в свою очередь выстроились вдоль задней стены.
Лысый мужчина, занявший место рядом с Беном, коснулся его ноги коленом:
– Не знаешь, скоро с нас снимут эту хрень? – прошептал он, кивнув на магнитные браслеты, сковывающие его запястья.
Бена и самого интересовал этот вопрос – кожа под кольцами наручников зудела невыносимо.
– Хотелось бы мне знать. По крайней мере, не позже анализов, это уж точно.
– Каких анализов? – подал голос рыжий юноша с заднего ряда.
Лысый хмыкнул:
– Всех. Они возьмут пробы всего, что вырабатывает твой организм.
– Ага, – подтвердил темнокожий здоровяк, обнажая кривозубую улыбку. – Во все дырки залезут.
– Так что если кто-то припрятал в заднице заточку, лучше от неё избавиться, пока не поздно.
– О, в моей только парочка «гловеров» и нунчаки.
По группе осуждённых прокатилась волна смешков, что заставило женщину обернуться и бросить укоризненный взгляд на мужчин, но настройка пульта управления оказалась более важной, чтобы отвлекаться на замечания.
– Слышал, они даже пробы соплей возьмут, – сказал кривозубый.
Рыжий парень приподнял бровь:
– Зачем им мои сопли?
– Хрен его знает. Может, в них какое-то целебное свойство обнаружат, для лечения сифилиса там или Альцгеймера.
Закончив настраивать аппарат, сотрудница Корпуса вооружилась интерактивной указкой и встала у центра помоста, что привлекло внимание группы и заставило присутствующих замолчать.
– Господа осуждённые, – начала женщина после того, как в аудитории воцарилась полнейшая тишина, – рада приветствовать вас в главном здании Экспериментального Корпуса. От лица всех его сотрудников во главе с распорядителем Шайеном Карлайлом выражаю благодарность за выбор нашего учреждения для отбытия срока. Меня зовут Магда Труффель, я куратор сектора 13B, в который вас определят. Сейчас вы будете ознакомлены с Соглашением, в котором содержится перечень ваших прав, свобод и общего регламента вашего нахождения в ЭК.
– Это в который уже раз ты будешь смотреть эту киношку? – пробубнил на ухо Кутеру краснощёкий сержант.
– Шестьдесят седьмая транспортировка.
– Твою ж мать… Как бы кровь из глаз не пошла.
– Ты бы отошёл, забрызгаю.
Магда громко прокашлялась, заглушая разговор конвоиров, и продолжила, только когда они замолкли:
– Подписывая данный документ, вы обязуетесь чётко следовать предписанным вам инструкциям и правилам, их нарушение влечёт за собой самые серьёзные последствия. Следует помнить, что подписанное Соглашение обратной силы не имеет, расторгнуть его невозможно. Поэтому, если кто-то из вас успел передумать и желает отбыть срок в полном объёме в государственной колонии, у вас ещё есть шанс изменить своё решение.
Труффель окинула взглядом присутствующих, которые в то же время украдкой переглядывались между собой, однако никто из них не подал голоса.
– После подписания Соглашения вы пройдёте полный досмотр, в ходе которого будут тщательно изучены ваши медицинские показатели, психическое здоровье и прочие характеристики. У вас возьмут анализы и проведут все необходимые мероприятия, результаты которых будут занесены в вашу персональную карточку. Её данные будут учитываться при участии в тестировании. После этого я проведу вас в лагерь, где вы будете жить на протяжении следующего года. Всю остальную информацию вы узнаете из Соглашения и по прибытии в сектор 13B.
Проследовав к пульту управления, Магда пару раз коснулась пальцем сенсора, после чего на экране под торжественные звуки фанфар возник логотип Экспериментального Корпуса – золотой геккон на фоне больших букв «ЭК» в серебристой окантовке.
Бену негде было узнать время, но ему показалось, что «ознакомление с Соглашением» длилось не менее сорока минут. Из себя же оно представляло презентацию на фоне различных локаций Корпуса с текстом основных пунктов, написанных сухим юридическим языком, которые озвучивал роботизированный женский голос. Суть Соглашения сводилась к нескольким простым истинам: вы – лабораторная крыса, на которой будут тестировать продукт, заявленный Заказчиком; Экспериментальный Корпус не несёт никакой ответственности за то, что может произойти с вами за время проведения тестов; всё, что происходит в стенах Корпуса и в ходе тестов, не подлежит разглашению; покинуть Экспериментальный Корпус вы сможете только по истечению срока длительностью в один год – если, конечно, к тому моменту вы ещё будете живы.
После того как на экране погас последний слайд Соглашения, Магда Труффель вновь заняла место в центре сцены.
– Я ещё раз обращаю ваше внимание на то, что, подписав данное Соглашение, вы даёте своё полное разрешение на проведение всех необходимых тестирований. Ни расторгнуть документ, ни оспорить какой-либо из его пунктов вы не сможете. Если никто из вас до настоящего момента не изменил своего решения, приступим к подписанию Соглашения.
На подписание ушло ещё около получаса. Осуждённые по одному подходили к пульту управления, ещё раз изучали на мониторе текст Соглашения вместе с информацией о себе, вписанной ниже в таблицу, и оставляли электронную подпись – отпечаток ладони на сенсоре. Никто из осуждённых перед подписанием особо не медлил. Кажется, каждый из них ни на йоту не сомневался в своих действиях; каждый понимал, на что он идёт, и был целиком к этому готов. То же касалось и Бена. Он знал – после того, как ладонь опустится на сенсор, его жизнь уже никогда не станет прежней, но шанс приблизиться к заветной цели с лихвой перевешивал все опасения.
Как только осуждённый ставил подпись, из специальной выемки рядом с монитором выезжала тонкая металлическая пластина. Бен при виде неё не сдержал вздоха облегчения – наконец можно было избавиться от наручников. Когда пластина прошла между магнитными кольцами, оковы соскользнули на панель, после чего их забрал один из сержантов ЭК. Покрасневшие запястья к тому моменту ныли неимоверно, но как же приятно оказалось освободить руки. Растирая зудящую кожу, Бен стал в шеренгу к остальным заключённым, поглощённым новой животрепещущей темой.
– А знойная баба, – заключил лысый, разглядывая стройную фигуру Магды, наклонившейся за упавшим пропуском.
– Лови момент, Стеф, – ухмыльнулся кривозубый здоровяк – кажется, его звали Редли. – Возможно, это последняя женская попка, которую тебе приходится видеть до конца срока.
– А с женским отделением мы не будем пересекаться? – подключился к разговору рыжий парень.
Редли пожал плечами:
– Разве что это будет предусматривать тест.
– Я бы протестировал женское отделение, – многозначительно приподнял брови Стеф.
Кривозубый хрипло загоготал, одобрительно аплодируя приятелю.
– В любом случае, я уверен, что там найдётся парочка симпатичных медсестричек.
– Как бы эти медсестрички не вкололи тебе какую-нибудь дрянь, от которой твой жезл атрофируется.
После того как все заключённые подписали Соглашение и избавились от наручников, Магда Труффель проводила группу в медицинский центр, располагавшийся в центральной башне двумя этажами выше. Как и предполагали Редли и Стеф, досмотр оказался подробнейшим. У мужчин взяли всевозможные анализы, проверили физическую выносливость, провели полное сканирование организма и психологические тесты – всё это заняло ещё часа три.
По окончании досмотра группу наконец вывели за пределы центральной башни, во внутреннюю площадь – сердцевину «цитадели», контролируемую десятками смотрителей, рассредоточенными по всему периметру. Со стороны задних ворот, у которых появились заключённые, открывался вид едва ли не на всю внутреннюю территорию Корпуса, и масштабы увиденного не могли не изумлять. Окаймлённый высокими стенами, отделанными серым клинкером, здесь сосредотачивался целый городок. Футбольные поля, баскетбольные площадки, парк отдыха с лабиринтами кустарников, невероятной красоты растениями и фонтанчиками, даже бассейн – всё это и прочее никак не вписывалось в представления новичков об условиях Экспериментального Корпуса. Кто бы мог подумать, что комфорту заключённых здесь уделяли столько внимания.
Стеф ошарашено присвистнул, выражая мысль всей группы.
– А «Маргариту» тут наливают?
В дальнем конце площади, между двумя стройными дозорными башенками, Бен заметил длинное приземистое здание и догадался, что это и есть лагерь – их обитель на следующие двенадцать месяцев (или меньше, но об этом пока думать не хотелось).
Свернув на боковую аллею, Магда Труффель устремилась в сторону лагеря, бодро стуча каблучками по брусчатке. Заключённые, словно утята за мамой-уткой, послушно двинулись за ней в сопровождении сержантов охраны, попутно разглядывая окрестности и обмениваясь между собой впечатлениями.
Внутри лагерь встретил новоприбывших высокими потолками, белоснежными стенами и блестящим наливным полом, которые своей стерильностью напоминали приёмную больницы. Свернув в левое крыло, Труффель завела группу в небольшую комнату, где сотрудники ЭК выдали им вещь-пакет и одежду – нижнее бельё, горчичного цвета робу и спортивные ботинки со шнуровкой. Переодеваться заключённым пришлось здесь же, а их вещи седеющий мужчина со впалыми щеками положил в пустые вещь-пакеты и спрятал в пластиковый контейнер. Пока все облачались в робы, его молодая сослуживица принялась подготавливать устройство, по виду напоминающее пистолет, ствол которого вместо отверстия заканчивался выемкой на выступающем конце.
– Вот так сразу, чтоб не мучились? – с наигранной досадой протянул Редли.
Девушка, не обращая на него никакого внимания, заправила в «обойму» аппарата какие-то капсулы, а затем подошла к первому в шеренге заключённому, которым оказался Стеф. Мужчина с сомнением взглянул на устройство:
– Это же не гуманно.
Смочив антисептиком, сотрудница вставила хрящик уха Стефа в выемку «пистолета» и нажала на рычаг. Стеф вздрогнул, но скорее от неожиданности, чем от боли. Когда девушка опустила ствол аппарата, в ухе мужчины поблескивал маленький металлический болтик. Со вторым хрящиком она произвела ту же процедуру.
Редли усмехнулся:
– Всегда мечтал сделать пирсинг.
– Что это? – поинтересовался Бен, нахмурившись. Его черёд должен был настать через три человека.
Девушка подошла к светловолосому пареньку, которому нездоровилось всё утро, и бросила скучающим тоном:
– Парализующие маячки.
– Парализующие? – испуганно воскликнул рыжий.
– Именно. Датчики отслеживают ваше местонахождение и поражают нервно-паралитическим ударом, если вы оказываетесь за пределами допустимого диапазона. Или же если вы попытаетесь от них избавиться, так что советую лишний раз уши не теребить.
– Думаю, нам будет что теребить следующие двенадцать месяцев, – изрёк Стеф и машинально потянулся к уху, но, опомнившись, тут же опустил руку.
После чипирования заключённых датчиками Магда приступила к распределению их по камерам, которые располагались на втором этаже в дальнем конце правого крыла – том самом секторе 13B. В комнаты Труффель разместила по два-три человека. Бена вместе с тошнотным пареньком и Стефом распределили в комнату 241, в самом конце сектора. Стефа такое решение явно не радовало – кривозубого Редли, с которым он уже успел найти общий язык, разместили в одну из первых комнат.
Бен переступил порог первым и невольно охнул, оглядывая помещение. Конечно, оно было далеко от королевских хором и президентских люксов, но обстановка навевала мысль скорее о детском доме отдыха, чем о тюремной камере. Хотя стоило отметить, что тюрьмой Экспериментальный Корпус всё же можно было назвать лишь с большой натяжкой. Обставлена комната была скромно, без излишеств, но мебель – двухъярусные кровати, тумбочки и три письменных стола – была добротная, крепкая. Никаких решёток на окнах, только зеркально-чистые прозрачные панели – очевидно, бронированные – через которые в комнату заглядывали первые солнечные лучи, пробившие броню рваных войлочных туч. Кроме того, оливковые стены и серо-коричневый деревянный пол способствовали уюту как нельзя лучше.
Кроватей Бен насчитал пять, но в комнате, кроме новоприбывших, в данный момент находились всего три человека. Высокий шатен около тридцати с выразительными скулами и двухдневной щетиной читал книгу на нижнем ярусе, закинув ногу на ногу. Над ним, сидя на верхней койке по-турецки, возвышался молодой парень в очках – точнее, едва заметной интерактивной оправе, Бен когда-то читал о таких. На соседней кровати, распластавшись на животе, то ли что-то чертил, то ли рисовал в тетрадке розовощёкий упитанный юноша, которому на вид нельзя было дать больше двадцати.
Как только на пороге комнаты появились новички, парень в очках отвлекся от шахмат, в которые до этого играл сам с собой, соскользнул с койки и направился к ним.
– Кобальт Мойс? – спросил заключённый у Бена, остановившись напротив.
Бен покачал головой, а тошнотный паренёк, оживившись, вынырнул из-за завесы светловолосых прядей и осторожно отозвался:
– Кобальт это я, – и так же тихонько добавил: – Коби.
Повернувшись к нему, заключённый улыбнулся и поправил оправу.
– Что ж, не угадал. Интересное имя, – затем протянул ему руку. – Я Нильс Ландау.
Коби ответил на жест и кивнул, улыбнувшись в ответ.
Розовощёкий парень тем временем отложил тетрадку, сел на кровати и принялся с интересом разглядывать чужаков, лениво почёсывая пятку.
– Бен Галлахер, – представился Бен, когда взгляд Нильса вновь направился на него.
– Почему-то представлял тебя старше. А ты, должно быть, Стеф Пламли? – Нильс повернулся к лысому мужчине, который выглядел напряжённо с тех пор, как переступил порог комнаты.
– Откуда ты знаешь наши имена? – насторожено кинул он.
Розовощёкий громко хмыкнул:
– А он у нас экстрасенс. Хочешь, по руке погадает.
Стеф, нахмурившись, растянул губы в кривой улыбке:
– А ты, стало быть, местный Бенни Хилл?
Нильс усмехнулся, Бен и Коби тоже не сдержали ухмылок, потому что юноша действительно был невероятно похож на молодого комика тогдашних британских островов.
– Это Пейси Батлер, – после небольшой паузы кивнул Нильс в сторону толстячка, с прищуром взиравшего на Стефа. Видимо, остроумный ответ так и не пришёл в его голову, поэтому он решил лишь грозно испепелять чужака взглядом. Выглядело это само по себе забавно, учитывая рыхлое телосложение и юный возраст Пейси и обтянутые робой внушительные бицепсы Пламли.
– А имена я узнал из координирующей таблицы. Её обновили накануне вашего прихода, – пояснил Нильс и указал куда-то за спины новичков.
Те одновременно обернулись и увидели на двери, под крохотным окошком, небольшой монитор, на котором была изображена упомянутая таблица. В верхней строке на всю текущую неделю были расписаны даты. Слева от них две колонки – идентификационный номер, металлическую бирку с которым заключённые носили на робе, и их имена. Основное же поле таблицы было заполнено короткими аббревиатурами, хаотично, по одной-две на каждого. «МП», «ПП», «СC» и другие – Бен, недоумевая, пробежался взглядом по заглавным буквам, и только потом заметил под таблицей сноску с расшифровкой. Оказывается, в аббревиатурах таилась информация о содержании тестов. «МП» – медицинский препарат, «ПП» – продукт питания, «СC» – спортивное снаряжение и так далее. Бену, как и другим новичкам, на этой неделе предстояло принять участие в одном тесте – с пометкой «СC», в четверг, то есть послезавтра.
– Обычно на неделю приходится не больше одного-двух тестов, – сказал Нильс, когда новоприбывшие закончили изучать таблицу и повернулись к нему лицом. – Иногда ни одного не выпадает. Редко, конечно, но бывает. Мы называем такие недели «отпуском». Жизнь в Корпусе на это время кажется настоящим раем.
Справа от двери Бен обнаружил план лагеря и бегло пробежал по нему глазами. Спальные секторы, столовая, комнаты отдыха, прачечная, библиотека… Чёрт возьми, здесь даже сауна и парикмахерская были. Слова о райской жизни на какое-то мгновение перестали казаться такими уж немыслимыми. Интересно, чем ещё удивит Экспериментальный Корпус своих новых постояльцев.
– Вторая и пятая свободны, – вновь нарушил молчание Нильс, взбираясь на свою койку.
Первые три кровати располагались вдоль центральной стены, у окон. Четвёртая и пятая – справа, перпендикулярно первым. Бен занял нижний ярус второй кровати, а Коби решил устроиться на верхнем. Стефу же осталась пятая.
Присаживаясь на койку, Бен невольно бросил взгляд на шатена с книгой. С момента прибытия заключённых он лишь раз поднял глаза на новичков – когда те только переступили порог комнаты. Всё остальное время, погружённый в чтение, он не проявлял к ним ни малейшего интереса, не удосужившись даже представиться. Бену оставалось только догадываться, была ли это книга настолько увлекательная, либо новые постояльцы оказались не достойными драгоценного внимания преступника. Не то чтобы Бен всегда доверялся первому впечатлению, но осадок остался неприятный. Впрочем, кто он такой, чтобы его судить, да и заботы у новичка сейчас были поважнее.
– Обед, кстати, через двадцать минут, – сообщил Нильс. – Так что вы очень вовремя.
– Сегодня день стейков, – нараспев протянул Пейси.
Нильс закатил глаза:
– Тебе лишь бы брюхо набить.
Положив свой вещь-пакет на колени, Бен расстегнул пластиковую молнию и заглянул внутрь. Ничего особенного, только вещи повседневного пользования, по минимуму – несколько пар чистых трусов, носков и футболок, зубная щётка, по одному тюбику зубной пасты и шампуня, мыло в пластмассовом футляре, резиновые тапочки. На всех предметах была гравировка с его персональным номером – 02387. Опустошив пакет, Бен сложил вещи в прикроватную тумбочку.
– Что это? – раздался в какой-то момент голос Стефа, привлекая внимание сокамерников.
Стоя напротив своей кровати, Стеф озадачено смотрел на верхний ярус. Там, на аккуратно застеленной койке, лежал небольшой букет из белых и фиолетовых ирисов, обёрнутых обычной белой бумагой.
Нильс открыл было рот, чтобы ответить, но, так ничего и не сказав, лишь обронил тихий вздох. Шатен же долго не сводил глаз с крайней кровати, и только встретившись взглядом со Стефом, вернулся к чтению. В комнате воцарилась тишина, разбавляемая приглушёнными голосами из приоткрытого окна-панели.
– Это кровать Гейла Кросби, – наконец пояснил Пейси, закрывая тетрадь. – Он скончался неделю назад после экспериментальной инъекции.
В столовой оказалось многолюдно и из-за этого шумно, но чистота и порядок ничуть не уступали остальным помещениям лагеря. Кроме заключённых из разных секторов, здесь находилось не менее двух дюжин сержантов охраны, расхаживавших между рядами столов и контролировавших все входы и выходы. Раздаточная располагалась в дальней стороне столовой и занимала почти всю стену. Едва переступив порог, Пейси не мешкая припустил к прилавку, выглядывая ёмкости со стейками, а Бен на какое-то время замялся у входа, осматриваясь.
– Тебя подвезти? – послышался сзади грубый сухой голос, и что-то твёрдое больно задело ногу Бена.
Галлахер опустил глаза и увидел лохматого мужчину лет пятидесяти на инвалидной коляске, холодно воззрившегося на него из-под густых бровей. От неожиданности Бен растерялся, не зная, что ответить, а когда наконец открыл рот, незнакомец уже крутил колёса в сторону раздаточной.
Приблизившись к прилавку, Бен в очередной раз изумлённо выдохнул от увиденного. Как оказалось, в Экспериментальном Корпусе заботились не только о комфорте, но и о здоровом питании заключённых. Кроме упомянутых стейков, которые сегодня были «гвоздём программы», в металлических нишах возвышались горы разнообразных салатов, гарниров, закусок, выпечки и фруктов. Интересно, какой рацион предложила бы ему государственная колония, невольно пронеслось в голове Бена. От такого изобилия блюд глаза вмиг разбежались, и, чтобы не задерживать очередь, Галлахер указал худощавой женщине по ту сторону раздаточной на первое, за что зацепился взгляд – говяжий стейк, салатный микс и обеденную булочку с кунжутом. Прихватив столовые приборы и стакан сока, он отошёл от прилавка и замер с пластиковым подносом в руках. Обводя взором ряды столов, Бен размышлял, где бы ему найти пристанище, пока в гуще заключённых не выхватил Нильса, который махал ему рукой. Что ж, не самый плохой вариант в данной ситуации – заключил Бен и направился в сторону сокамерника.
Кроме Нильса, Пейси и молчаливого шатена, имя которого новичок до сих пор не знал, за столом сидели трое – темнокожий парень спортивного телосложения и близнецы, очевидно, латинских кровей, смуглые и с короткими завитками иссиня-чёрных волос. Как только Бен опустился на стул, незнакомцы, прервав беседу, одарили его заинтересованными и какими-то ожидающими взглядами. Пейси же указал на него куском телятины, наколотым на вилку:
– А вот и первая порция «свежей крови». Доставили, пока вы ракетками махали.
Галлахер приветственно кивнул:
– Бен.
– Ну привет, Бен, – плутовато улыбнулся один из братьев. – И как тебе наша... – он горделиво раскинул руки в стороны, – ...резиденция?
Тот повёл плечами:
– Впечатляет. Вы тоже из 241-ой?
– Ага, – ответил темнокожий парень, после чего протянул ему руку. – Родерик.
– А это что за Курт Кобейн? – хохотнул второй близнец, глядя куда-то за спину Бена.
Обернувшись, Бен увидел Коби, направлявшегося к их столу с подносом в руках, следом за ним семенил Стеф.
– Кто? – непонимающе нахмурился Пейси. Новички тем временем, взглядом спросив у сидящих разрешения, присели рядом с Галлахером.
– Ну Курт Кобейн, – повторил близнец, словно это давало Пейси больше информации.
– «Нирвана», – подключился Нильс.
– Один из величайших рокеров двадцатого века.
Батлер всё ещё недоумевал.
– Ну он ещё мозги себе вынес выстрелом из ружья.
– А-а-а, – наконец понимающе протянул Пейси и, утратив к разговору интерес, вернулся к стейку.
– Так как тебя зовут, звезда моя? – поинтересовался близнец.
Новоприбывший поднял растерянный взгляд на заключённого – было заметно, что от внезапного внимания к своей персоне ему стало несколько неуютно.
– Коби.
– Сокращённо от «Кобейн»? – усмехнулся латинос.
– От «Кобальт».
– Кобальт? – опешил Родерик. – Тебя назвали в честь химического элемента?
Юноша смутился ещё больше:
– Да. Мой отец – доктор химических наук.
Близнецы звонко загоготали, Родерик с Нильсом тоже едва сдерживали улыбки. Даже неразговорчивый шатен ухмыльнулся.
– Очень даже… незаурядно, – с серьёзным видом закивал один из братьев, но затем снова прыснул.
– А тебя как зовут? – спросил второй близнец, глядя на Пламли.
– Стеф, – хмуро проронил тот, ковыряя вилкой салат.
– Сокращённо от..?
– Сокращённо от «иди в задницу», – ответил Стеф, но совсем не злобно, скорее ехидно.
Латинос округлил глаза и оборонительно выставил вперёд руки, изображая испуг:
– Ух ты, какие мы грозные. Что ж, будем знакомы, Стеф.
– А эти сиамские коты, – вновь подключился к разговору Нильс, указывая на братьев, – Матео и Луис Сантьяго.
Близнецы, как по команде, манерно изобразили реверанс, не вставая со стульев.
– Сиамские коты? – переспросил Бен и отправил в рот первый кусок мяса, которое оказалось настолько нежным и сочным, что парень едва сдержал блаженный стон.
– Видишь ли, мы с Луисом до недавнего времени были единым целым. Буквально.
Приподняв край футболки, Матео продемонстрировал большой продолговатый рубец на правом боку, бравший начало чуть выше талии и сползавший под резинку штанов. Луис последовал примеру брата и обнажил аналогичный шрам, располагавшийся зеркально. Новоприбывшие ошарашенно уставились на близнецов.
– Вас разделили в Корпусе? – изумился Бен.
– Ага, – кивнул Матео, – полтора месяца назад.
Луис усмехнулся:
– До сих пор непривычно на толчок в одиночестве ходить.
– Я, конечно, могу по старой памяти составить тебе компанию… – протянул брат, разводя руками.
– Зачем им понадобилось вас разделять? – недоумевал Стеф. – Или это было частью эксперимента?
– Сиамских близнецов разделяли веками, – покачал головой Нильс. – Вряд ли этот тип операции представлял для них какую-то научную новизну.
Матео кивнул, соглашаясь с сокамерником:
– Думаю, они просто решили, что от двух самостоятельных заключённых будет больше толку, чем от одного дефективного существа, которое не могло участвовать в большинстве тестов.
– Ничего благородного, – горестно хмыкнул брат. – Лишь собственная выгода.
– Но… – подал голос Коби после небольшой паузы. – Это же нарушение ваших прав и свобод. Если это даже экспериментом не было. Какое они имели право вмешиваться в вашу физиологию и…
Братья не дали ему закончить, захохотав и склонив головы над столом.
– Звезда моя, – мягко произнёс Матео, словно обращался к душевнобольному. – Забудь о таком понятии, как право, и прочей подобной лабуде. Здесь это не катит. Здесь ты – обычный кусок мяса, букашка под микроскопом. Они могут делать с тобой всё, что угодно. Они могут убить тебя в любой момент, и никто не сможет им возразить, никто с них ничего не спросит. Все знают, что здесь происходит.
– К тому же ты подписал Соглашение, – тихо добавил Родерик, отпивая сок. – Это твой выбор, никто тебя сюда за уши не тащил.
За столом повисло напряжённое молчание. Коби невидящим взглядом сверлил кашу в своей тарелке, Стеф помрачнел ещё больше. Даже старожилы Корпуса выглядели подавленными, погрузившись каждый в свои мысли. Бен в словах близнецов не услышал ничего нового – он представлял, через что заключённым здесь придётся пройти и чем всё это может закончиться при самом печальном развитии событий. Но и его слова братьев заставили невольно задуматься в правильности своего решения. Всего на миг, после чего Галлахер раздражённо встряхнул головой, прогоняя нахлынувшее смятение.
– Ну, мы не очень-то и сопротивлялись, – прервал затянувшуюся паузу Матео, пытаясь разрядить обстановку. – Петь в душе на два голоса, конечно, круто, но спать на боку и не будить брата, когда тебе захочется отлить, ещё лучше.
– За что же вас повязали? – поинтересовался Стеф, откусывая от булки.
Близнецы в унисон усмехнулись.
– За находчивость и изворотливость, – уклончиво ответил Луис.
– Я думал за это Лиама повязали, – вновь подключился к беседе Пейси, ухмыльнувшись и кивнув в сторону шатена, чьё имя наконец прозвучало. – Он у нас, к вашему сведению, первоклассный мошенник и взломщик. Так что следите за своими труханами в оба.
Бен повернул голову в сторону Лиама, который сидел от него по левую руку, в торце стола. Подняв глаза на Пейси, тот одарил юношу укоризненным взглядом, будто говоря – что ж ты за трепло такое. Только сейчас Галлахер заметил, что глаза у него были по-волчьи светло-голубые, с окантовкой. Но за счёт мягких, округлых черт лица парень не выглядел враждебно.
– Ну да, в лапы к властям же попадают только первоклассные мошенники, – не воздержался от комментария Бен, удивившись самому себе.
Присутствующие замерли, на какое-то время даже перестав жевать, и удивлённо уставились на Бена. Лиам перевёл цепкий взгляд на новичка, и Галлахер чуть было не отвернулся, но всё же решил не сдавать позиций.
– Побег из Корпуса ему не под силу?
На самом деле Бен понимал, что сбежать из Экспериментального Корпуса было почти невозможно, что их защитная система была близка к совершенной, а его едкий вопрос был совсем не уместен. Но слова слетали с языка сами собой, и Галлахер просто не успевал вовремя их ловить.
Лиам ответил не сразу. Поначалу он внимательно изучал Бена, не прерывая зрительную дуэль – словно ожидая, когда же он отступит. Но Бен не сдавался, продолжая неотрывно смотреть на заключённого, и тогда мошенник ответил:
– Если бы захотел сбежать, он бы сейчас здесь не сидел. И не забывай, что он мог выбрать государственную колонию, откуда сбежать было бы ещё проще.
– Так это изощрённая форма мазохизма? – вскинул брови Галлахер, наконец опустив взгляд в тарелку и отрезав кусок стейка. – Ритуал самопожертвования?..
Бен хотел отпустить ещё один саркастичный комментарий, но его отвлёк какой-то шум с противоположной стороны столовой. Обернувшись, Бен увидел мужчину на инвалидной коляске, с которым столкнулся у входа. На полу у его ног валялся упавший поднос и объедки, напротив стоял долговязый парень. Колясочник гневно раскинул руки в стороны:
– Может, мне ещё извиниться?! Или ты, говнюк, удосужишься по сторонам смотреть?
– Поворотники включать не пробовал?!
Бен какое-то время наблюдал за тем, как заключённые выясняли отношения, а после повернулся обратно к Лиаму, готовый продолжить разговор. Но едва посмотрев на мошенника, запнулся, так ничего и не сказав. Лиам сидел, откинувшись на стул и сложив руки на груди. Глядя на Галлахера исподлобья, он как-то лукаво, многозначительно улыбался, словно что-то скрывая или замышляя.
– Смотри не порежься, – заботливо проурчал Лиам.
Бен поначалу вопросительно глазел на парня, пытаясь понять, к чему он клонил. И только когда опустил взгляд, охнул, осознав в чём дело. Вместо ножа и вилки Галлахер держал в руках две столовые ложки. Заключённые разразились хохотом, одобрительно аплодируя и поглядывая на Бена. Что ж, туше, – мысленно признал Галлахер, хоть и с неохотой. Терпеливо вздохнув, он дождался, когда запал всеобщего веселья утихнет, затем медленно положил приборы на поднос и усмехнулся:
– Так ты этим на жизнь зарабатывал? И какие ещё фокусы у тебя в репертуаре?
– Так, всё, брейк, – парировал Матео, хлопнув ладонью по столу.
Луис хмыкнул, переглянувшись с братом:
– А салаги-то у нас дерзкие!
– Ага, особенно Коби, – улыбнулся Матео. – Без обид, звезда моя.
– А Ютер на самом деле нормальный мужик, – сказал Родерик после небольшой паузы, наблюдая, как заключённый на инвалидной коляске, хмуро оглядываясь по сторонам, выезжал из столовой. – Повредил позвоночник на одном из краш-тестов.
Остаток дня Бен провёл, устроив себе небольшую экскурсию по Корпусу. Он посетил библиотеку, в которой прихватил детектив неизвестного ему автора, заглянул в прачечную, навернул несколько кругов по беговой дорожке, даже успел сыграть пару сетов в настольный теннис с Коби.
Вернувшись вечером в комнату, Бен рухнул на койку и, облегчённо вздохнув, откинулся на подушку. Этот насыщенный, бесконечный день, представивший из себя знакомство с Экспериментальным Корпусом, наконец-то близился к завершению, и можно было подвести предварительные итоги.
Обстановка приятно удивила не только Бена, но и остальных новоприбывших, это было очевидно. Царившие в Корпусе чистота и порядок, отсутствие угнетающих решёток на окнах, жесткой металлической мебели и несъедобной кормёжки, характерных для государственных колоний, заставляли на какое-то время забыть о том, что ты находился в месте лишения свободы. Конечно, Бен понимал, что всё это являлось лишь красочной обёрткой горькой, твёрдой как камень конфеты, о которую ему и его сокамерникам предстояло ломать зубы. Но это заставляло чувствовать себя немного лучше, по крайней мере, сейчас, в первый день срока. Может, относились здесь к заключённым и как к куску мяса, но тряслись над этим куском, как над мраморной говядиной.
Сокамерники оказались вполне себе неплохими парнями – по крайней мере, на первый взгляд, хотя Бен и не забывал, что он очень часто оказывается ошибочным. Исключение – Лиам Фобер (фамилию Бен узнал из координирующей таблицы), с которым у него возникли разногласия. Сейчас, полдня спустя, Галлахер осознавал, что вёл себя с ним необоснованно резко, и вообще не стоило на первых порах вести себя со старожилами так самонадеянно. На самом деле, на Бена это и похоже не было. Скорее всего у него просто сработал защитный рефлекс, который без его ведома решил продемонстрировать заключённым, что в обиду себя он не даст. Хотя в случае с Лиамом Бен первым вступил в перепалку, при том что Фобер не сделал ему ничего плохого. Он просто показался высокомерным и тщеславным, но оснований для этого не было – вёл себя мошенник скорее противоположным образом. Бен почувствовал неприятный укол стыда. Возможно, это был тот самый случай, когда первое впечатление оказалось ошибочным, и Бен поторопился с выводами.
Повернув голову, Галлахер посмотрел на Лиама, который на соседней кровати продолжал читать книгу в зелёной обложке.
– Что читаешь? – поинтересовался Бен самым безобидным тоном.
– «Как сбежать из тюрьмы. Инструкция для чайников», – ответил Лиам, не отрывая взгляда от книги.
Бен вздохнул. Кажется, интуиция его всё-таки не подвела.
– А «Как перестать быть напыщенным засранцем» уже разобрали? – слова снова слетели с языка сами собой. Не то чтобы Бен очень уж пытался их остановить.
Лиам ничего не ответил, и Галлахер откинулся обратно на подушку. Что ж, найти общий язык с Фобером будет не так-то просто, подумал тогда Бен, хотя и надеялся, что это был лишь вопрос времени – всё же им предстояло жить в одной комнате целый год. Или меньше, но об этом думать пока по-прежнему не хотелось.
Полночи Бен провалялся, тщетно борясь с бессонницей – хитросплетения навязчивых мыслей никак не хотели оставлять его в покое. Активно способствовал этому ещё и Пейси, который храпел на всю комнату, комично причмокивая и постанывая на выдохе. Хотя, кроме Бена, Батлер, кажется, никому не мешал.
Когда Бен наконец провалился в забытье, ему приснилась Обри.
Про визуализацию
Лиама уже давно вижу Шоном Эшмором и ничего не могу с этим поделать (тык, тык). Хотя изначально задумывался Бомер.
А Бен - Эджертон, и хоть ты тресни
зы. Спасибо моей путеводной звёздочке Аль, моей альфа-бета-гамме, без которой ничего бы и не было и благодаря которой я всё-таки созрел для ориджа
И Састуш, вам бесконечное спасибо за помощь с вычиткой
Потому как я открыл беченый текст и понял, насколько всё запущено 
Автор: Gru.Sha
Альфа-бета-гамма: .Аль.
Бета: sasta
Размер: макси
Статус: в процессе
Жанр: научная фантастика, антиутопия, детектив
Рейтинг: R
Примечание: смерть персонажей
Саммари: В Сантории, где власть поделена между шестью Корпусами, осуждённых ставили перед выбором: либо они отбывали свой срок в полном объёме в государственной колонии, либо же отправлялись в Экспериментальный Корпус всего на один год, где на них испытывали экспериментальную продукцию. Бен Галлахер сознательно сделал свой выбор в пользу ЭК, но мог ли он представить, чем для него это обернётся.
ЧАСТЬ I
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ КОРПУС
Глава 1
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ КОРПУС
Глава 1
После полутора часов пути в душном электровэне Бен впервые увидел главное здание Экспериментального Корпуса – огромную башню из стекла, бетона и стали, верхние этажи которой терялись между низкими свинцовыми тучами. За башней виднелись и другие строения, но именно она потрясала своим величием и масштабностью, заставляя чувствовать себя ничтожным и жалким. Бен понимал, что этот эффект не случаен – случайностей у правящей верхушки попросту не бывало. Именно такое впечатление и должен был производить Экспериментальный Корпус на новоприбывших: ты – никто, лабораторная мышь без права голоса, не более.
У входа в здание и по периметру бетонированной аллеи, посреди которой его и других осуждённых выстроили в шеренгу, Бен заметил мигавшие красные огоньки камер.
– Смотреть перед собой! – раздалось возле самого уха. Краснощёкий сержант конвоя, видимо, не умел по-другому, слова из него выходили только с криком. Бен вытянулся в струнке, успев отметить про себя электрические разряды, потрескивавшие в воздухе над высоким каркасом по обе стороны аллеи. И только сейчас к нему пришло осознание, что обратного пути нет. Но эта мысль ничуть не испугала его. Внезапно она придала Бену сил и уверенности – если нет возможности изменить прошлое, всегда есть будущее. И в данный момент оно ожидало его прямо за воротами главного здания Экспериментального Корпуса.
Больше ста лет назад шесть самых влиятельных семей страны, именовавшейся Санторией, давно негласно руководивших ею, приняли решение упразднить должность президента и поставить во главе государства Совет Шести – по одному представителю от каждой семьи. Решение это было вынужденным, но необходимым: всё больше разногласий возникало между ними, когда выбранный ими же президент принимал в том или ином вопросе чью-либо сторону, и это не шло на пользу Сантории в глобальном смысле.
Когда после долгих споров решение было принято, назрела необходимость поделить сферы влияния каждой семьи. С этой целью были созданы Корпуса: каждое подразделение курировала конкретная семья. В результате ловких манипуляций, угроз, шантажа и трёх вооружённых нападений, Совет Шести пришёл к устраивавшему всех результату – созданию Шести Корпусов, каждый из которых являлся составной частью целого в успешном управлении Санторией.
Прошло несколько десятилетий, прежде чем в системе удалось наладить каждый винтик, но это того стоило – все они заработали, как единый отлаженный механизм. Корпуса и их сферы деятельности с течением времени претерпевали изменения, но на протяжении нескольких последних десятилетий являлись монолитным воплощением стабильности. Торгово-промышленный, Юридический, Военный, Медицинский, Экспериментальный и Масс-Медиа – именно такое распределение Корпусов показало наилучшую функциональность и дало возможность эффективно управлять Санторией.
Торгово-промышленный Корпус включал в себя производственные предприятия всех отраслей, в том числе сельское хозяйство и военную технику, и рычаги сбыта их продукции. За этим Корпусом стояла семья Моррис, члены которой всегда отличались прекрасной деловой хваткой и отменным чутьём на изменения в мировой экономике, благодаря чему умело подстраивались под быстро менявшиеся условия, приумножая свои немалые капиталы. Впрочем – следует отдать им должное, – экономика Сантории при этом отличалась завидной стабильностью.
Юридический Корпус представлял собой законодательный и исполнительный оплот страны – всё, начиная от разработок законопроектов и вынесения приговора в зале суда до патрульных служб и департаментов полиции, следивших за порядком на улицах Сантории. Семья Брукс приложила немало усилий на протяжении многих лет для создания свода законов, согласно которому обеспечивалась всесторонняя безопасность государства. В равной степени как и безопасность правящей верхушки.
Военный Корпус, который за глаза часто называли «Минотавром» за их эмблему с этим мифическим персонажем, под руководством семьи Кингсли обеспечивал оборону территорий Сантории, защиту её суверенитета и граждан от потенциальных угроз со стороны чужестранцев. Кроме того, солдаты Военного Корпуса были задействованы в охране первых лиц государства, засекреченных объектов, разведке и других миссиях национальной безопасности.
Медицинский Корпус в полной мере охватывал область здравоохранения страны. Курировала его семья Дешанель, из года в год активно развивавшая социально-медицинскую сферу, защиту и повышение уровня здоровья населения, его трудоспособности, а так же оказывавшая неотложную помощь всё той же правящей верхушке. Проведение соответствующих мероприятий и непрерывные исследования в этой области позволяли поддерживать минимальные показатели заболеваний жителей Сантории и успешно бороться со сложнейшими недугами.
В Экспериментальном Корпусе во главе с семьёй Карлайл проходили исследования и тестировались практически все новые разработки и продукция, производимые на территории Сантории. Это не было обязательным условием для предпринимателей, но товар или технология, получившие сертификат Экспериментального Корпуса и маркированные их знаком качества, пользовались бешеным спросом у населения. Важным моментом во всём этом был тот факт, что испытывали продукцию на живых людях, а именно на преступниках. Осуждённых на срок более пяти лет после оглашения приговора суда ставили перед выбором: либо они отбывали свой срок в полном объёме в государственной колонии, о которой ходила дурная слава, либо же отправлялись в Экспериментальный Корпус всего на один год, за который им предстояло беспрекословно участвовать во всех предписанных им испытаниях. Выбор осуждённые делали безо всякого на них давления, абсолютно добровольно. И несмотря на то, что не всем заключённым удавалось выйти из Экспериментального Корпуса невредимыми – или же выйти вообще, – многих преступников соблазнял шанс сократить срок своего заточения.
Корпус Масс-Медиа сосредотачивал в себе все средства массовой информации, а также охватывал сферу культуры – кино-индустрию, телевидение, литературу. Таким образом, семья Андервуд держала жителей Сантории в курсе происходившего в стране и за её пределами, занималась «культурным обогащением» населения и активным развитием сферы вещания.
Все Корпуса были тесно взаимосвязаны между собой и активно взаимодействовали, но ни один из них не подчинял и не имел влияние на остальные – все они были самостоятельными структурами. Работать в каждом из Корпусов считалось большой честью, а проще говоря, до неприличия престижно. Именно поэтому попасть туда было неимоверно сложно – все кандидаты, обладавшие высочайшей квалификацией, качествами и личными достижениями, проходили жесткий отбор, в ходе которого в штат зачисляли только лучших. Несмотря на то, что Корпуса были сепарированы и часто соприкасались между собой, каждый из них не упускал возможности превознести свою значимость выше остальных, доказать свой необъятный и неоценимый вклад в развитие страны. Именно поэтому они продолжали сотрудничество и координацию своей деятельности, но за глаза откровенно презирали друг друга.
Вопреки указаниям сержанта, Бен бросил быстрый взгляд через плечо на шеренгу из десятка других осуждённых. Все они с любопытством и изумлением разглядывали Корпус – массивные стены по обе стороны от центральной башни с вооружёнными часовыми по всему периметру, образовывавшие настоящую цитадель, неприступную и необъятную по своим масштабам. Лишь один паренёк, семенящий за Беном следом, не проявлял должного интереса к своей новой обители. Шаркая растоптанными кедами, он покорно перебирал ногами в шеренге, даже не пытаясь смахнуть сосульки светлых волос, то и дело спадавших на лицо, мало отличавшееся по цвету от его бледно-зелёной футболки. Ещё в транспортировочном электровэне он пару раз заикался о тошноте, но перестал после того, как один из сержантов конвоя пощёлкал разрядом своего «гловера» – отрубиться от нервно-паралитического удара осуждённому совсем не хотелось. Здоровье у этого малого было явно ни к чёрту, заключил тогда Бен, поскольку ехал бронированный вэн невероятно мягко, будто парил над землёй. Даже повороты не чувствовались, а значит, ни расстояние, ни направление пути нельзя было вычислить. Впрочем, Бен и не ставил перед собой такой задачи.
– Поживее, не на экскурсии! – на этот раз рявкнул сержант, замыкавший шеренгу, и осуждённые послушно прибавили в темпе.
Наконец они достигли главных ворот Экспериментального Корпуса, после чего один из служивых жестом призвал новоприбывших остановиться. Сам же он подошёл к регистрационной панели, достал из нагрудного отделения жилета металлическую карту и провёл ею в специальном проёме.
– Назовите имя, должность и цель визита, – бесцветным голосом отозвалась миниатюрная мембрана в верхнем блоке системы, пока индикатор сканировал сетчатку глаза конвоира.
– Кутер Зейн, сержант конвоя службы безопасности, по приказу главнокомандующего согласно решению Верховного Суда осуществляю транспортировку двенадцати осуждённых для отбытия предписанного срока.
Несколько секунд регистрационная панель не подавала никаких признаков своей электронной жизни, а после издала короткий механический щелчок. Правая створка главных ворот беззвучно поплыла вверх, и сержант кивком приказал шеренге следовать за ним.
Внутри башня оказалась ещё массивнее и просторнее, бесчисленными кольцами этажей взлетая далеко за пределы видимости. Центральная арена, словно цирковой манеж, сосредотачивала в себе основное действо – с головой погружённые в свои заботы, здесь сновали люди в камуфляже и форменных кителях, разгружались транспортировочные вэны и гремели металлические контейнеры, велись переговоры. Никто из присутствующих даже не заметил появления группы осуждённых, застывших у ворот с разинутыми ртами. В голове Бена почему-то пронеслась мысль о том, какими ничтожно мизерными, должно быть, кажутся все эти люди с высоты верхних этажей – как муравьи под ногами, сбежавшиеся к хлебной крошке, не больше.
– Нам вас на привязи вести, что ли?! Так это можно устроить, – вновь подал голос краснощёкий конвоир и толкнул в плечо лысого мужчину, одного из новоприбывших.
Сержант Зейн, от которого группа успела отстать шагов на десять, терпеливо выдохнул:
– Шевелись, правое крыло.
Оправившись от ступора, осуждённые припустили за сержантом и свернули за ним в коридор, повторявший окружность центральной арены, в котором оказалось не менее оживлённо. По правую руку перед семенящими новоприбывшими замелькала вереница одинаковых бронированных дверей без номера и каких-либо других обозначений. Однако сотрудникам, которые то и дело появлялись из комнат или спешно проскальзывали в них, номера были ни к чему – настолько хорошо они ориентировались в пенатах Корпуса.
Вдалеке, возле одной из дверей, Бен заметил женщину средних лет в форменном синем кителе с эмблемой ЭК, наблюдавшую за продвижением шеренги пристальным взглядом. Она явно была чем-то недовольна, и только когда группа осуждённых во главе с конвоиром сократила оставшееся расстояние, стало ясно чем именно.
– Кутер Зейн, сержант конвоя службы безопасности, по приказу… – начал заученно тараторить служивый, но женщина его перебила, взглянув на наручные часы.
– Вы опоздали, сержант. Группа должна была быть на месте ещё семь минут назад. Регламент для вас не писан?
Конвоир, замыкавший шеренгу, тихонько хмыкнул и закатил глаза, а Зейн в свою очередь пожал плечами.
– Виноват. Одну неженку тошнило всю дорогу, пришлось останавливаться.
Это была неправда, за всё время пути электровэн не сделал ни одной остановки, хотя вышеупомянутый паренёк рядом с Беном всё равно виновато потупил взгляд.
– Это не позволяет вам нарушать инструкции, – парировала сотрудница Корпуса. Повернувшись к двери, она достала из кармана пропуск и провела им в проёме специальной панели. Зейн же тем временем скорчил недовольную гримасу за её спиной, что вызвало у остальных конвоиров одобрительные смешки.
– Следуйте за мной, – сказала женщина, когда на панели загорелась зелёная лампочка и мягко щёлкнул дверной замок.
Внутри помещение оказалось просторной аудиторией с секциями металлических стульев и небольшим помостом в дальней части комнаты. Кроме этого в стороне от сцены находился аппарат, внешне напоминавший банковский терминал, а почти всю дальнюю стену занимал монитор. Слева от входной двери новоприбывших встретили пять сержантов охраны, экипированных и вооружённых по стандартам Экспериментального Корпуса – тёмно-синяя униформа с нашивками ЭК, такого же цвета береты с зелёным кантом, оттягивавшие кобуру «гловеры». Конвоиры службы безопасности с их неряшливо болтавшимися ремнями и фуражками набок на фоне вышколенных охранников смотрелись почти комично, но это не помешало им смерить коллег надменными взглядами.
– Прошу, присаживайтесь, – сказала сотрудница, когда за замыкавшим группу конвоиром закрылась дверь.
Осуждённые заняли места на стульях, а сержант Зейн протянул ей планшет для подписи и осторожно поинтересовался:
– Так мы свободны?
Женщина издала раздражённый вздох.
– Вы же знаете, только после подписания Соглашения. До этого момента они находятся под вашей юрисдикцией и ответственностью.
Кутер поджал губы и покачал головой, глядя на своих коллег, – мол, не прокатило. Подойдя к пульту управления, педантичная дамочка включила устройство и заводила пальцем по сенсору экрана. Сержанты конвоя и охраны в свою очередь выстроились вдоль задней стены.
Лысый мужчина, занявший место рядом с Беном, коснулся его ноги коленом:
– Не знаешь, скоро с нас снимут эту хрень? – прошептал он, кивнув на магнитные браслеты, сковывающие его запястья.
Бена и самого интересовал этот вопрос – кожа под кольцами наручников зудела невыносимо.
– Хотелось бы мне знать. По крайней мере, не позже анализов, это уж точно.
– Каких анализов? – подал голос рыжий юноша с заднего ряда.
Лысый хмыкнул:
– Всех. Они возьмут пробы всего, что вырабатывает твой организм.
– Ага, – подтвердил темнокожий здоровяк, обнажая кривозубую улыбку. – Во все дырки залезут.
– Так что если кто-то припрятал в заднице заточку, лучше от неё избавиться, пока не поздно.
– О, в моей только парочка «гловеров» и нунчаки.
По группе осуждённых прокатилась волна смешков, что заставило женщину обернуться и бросить укоризненный взгляд на мужчин, но настройка пульта управления оказалась более важной, чтобы отвлекаться на замечания.
– Слышал, они даже пробы соплей возьмут, – сказал кривозубый.
Рыжий парень приподнял бровь:
– Зачем им мои сопли?
– Хрен его знает. Может, в них какое-то целебное свойство обнаружат, для лечения сифилиса там или Альцгеймера.
Закончив настраивать аппарат, сотрудница Корпуса вооружилась интерактивной указкой и встала у центра помоста, что привлекло внимание группы и заставило присутствующих замолчать.
– Господа осуждённые, – начала женщина после того, как в аудитории воцарилась полнейшая тишина, – рада приветствовать вас в главном здании Экспериментального Корпуса. От лица всех его сотрудников во главе с распорядителем Шайеном Карлайлом выражаю благодарность за выбор нашего учреждения для отбытия срока. Меня зовут Магда Труффель, я куратор сектора 13B, в который вас определят. Сейчас вы будете ознакомлены с Соглашением, в котором содержится перечень ваших прав, свобод и общего регламента вашего нахождения в ЭК.
– Это в который уже раз ты будешь смотреть эту киношку? – пробубнил на ухо Кутеру краснощёкий сержант.
– Шестьдесят седьмая транспортировка.
– Твою ж мать… Как бы кровь из глаз не пошла.
– Ты бы отошёл, забрызгаю.
Магда громко прокашлялась, заглушая разговор конвоиров, и продолжила, только когда они замолкли:
– Подписывая данный документ, вы обязуетесь чётко следовать предписанным вам инструкциям и правилам, их нарушение влечёт за собой самые серьёзные последствия. Следует помнить, что подписанное Соглашение обратной силы не имеет, расторгнуть его невозможно. Поэтому, если кто-то из вас успел передумать и желает отбыть срок в полном объёме в государственной колонии, у вас ещё есть шанс изменить своё решение.
Труффель окинула взглядом присутствующих, которые в то же время украдкой переглядывались между собой, однако никто из них не подал голоса.
– После подписания Соглашения вы пройдёте полный досмотр, в ходе которого будут тщательно изучены ваши медицинские показатели, психическое здоровье и прочие характеристики. У вас возьмут анализы и проведут все необходимые мероприятия, результаты которых будут занесены в вашу персональную карточку. Её данные будут учитываться при участии в тестировании. После этого я проведу вас в лагерь, где вы будете жить на протяжении следующего года. Всю остальную информацию вы узнаете из Соглашения и по прибытии в сектор 13B.
Проследовав к пульту управления, Магда пару раз коснулась пальцем сенсора, после чего на экране под торжественные звуки фанфар возник логотип Экспериментального Корпуса – золотой геккон на фоне больших букв «ЭК» в серебристой окантовке.
Бену негде было узнать время, но ему показалось, что «ознакомление с Соглашением» длилось не менее сорока минут. Из себя же оно представляло презентацию на фоне различных локаций Корпуса с текстом основных пунктов, написанных сухим юридическим языком, которые озвучивал роботизированный женский голос. Суть Соглашения сводилась к нескольким простым истинам: вы – лабораторная крыса, на которой будут тестировать продукт, заявленный Заказчиком; Экспериментальный Корпус не несёт никакой ответственности за то, что может произойти с вами за время проведения тестов; всё, что происходит в стенах Корпуса и в ходе тестов, не подлежит разглашению; покинуть Экспериментальный Корпус вы сможете только по истечению срока длительностью в один год – если, конечно, к тому моменту вы ещё будете живы.
После того как на экране погас последний слайд Соглашения, Магда Труффель вновь заняла место в центре сцены.
– Я ещё раз обращаю ваше внимание на то, что, подписав данное Соглашение, вы даёте своё полное разрешение на проведение всех необходимых тестирований. Ни расторгнуть документ, ни оспорить какой-либо из его пунктов вы не сможете. Если никто из вас до настоящего момента не изменил своего решения, приступим к подписанию Соглашения.
На подписание ушло ещё около получаса. Осуждённые по одному подходили к пульту управления, ещё раз изучали на мониторе текст Соглашения вместе с информацией о себе, вписанной ниже в таблицу, и оставляли электронную подпись – отпечаток ладони на сенсоре. Никто из осуждённых перед подписанием особо не медлил. Кажется, каждый из них ни на йоту не сомневался в своих действиях; каждый понимал, на что он идёт, и был целиком к этому готов. То же касалось и Бена. Он знал – после того, как ладонь опустится на сенсор, его жизнь уже никогда не станет прежней, но шанс приблизиться к заветной цели с лихвой перевешивал все опасения.
Как только осуждённый ставил подпись, из специальной выемки рядом с монитором выезжала тонкая металлическая пластина. Бен при виде неё не сдержал вздоха облегчения – наконец можно было избавиться от наручников. Когда пластина прошла между магнитными кольцами, оковы соскользнули на панель, после чего их забрал один из сержантов ЭК. Покрасневшие запястья к тому моменту ныли неимоверно, но как же приятно оказалось освободить руки. Растирая зудящую кожу, Бен стал в шеренгу к остальным заключённым, поглощённым новой животрепещущей темой.
– А знойная баба, – заключил лысый, разглядывая стройную фигуру Магды, наклонившейся за упавшим пропуском.
– Лови момент, Стеф, – ухмыльнулся кривозубый здоровяк – кажется, его звали Редли. – Возможно, это последняя женская попка, которую тебе приходится видеть до конца срока.
– А с женским отделением мы не будем пересекаться? – подключился к разговору рыжий парень.
Редли пожал плечами:
– Разве что это будет предусматривать тест.
– Я бы протестировал женское отделение, – многозначительно приподнял брови Стеф.
Кривозубый хрипло загоготал, одобрительно аплодируя приятелю.
– В любом случае, я уверен, что там найдётся парочка симпатичных медсестричек.
– Как бы эти медсестрички не вкололи тебе какую-нибудь дрянь, от которой твой жезл атрофируется.
После того как все заключённые подписали Соглашение и избавились от наручников, Магда Труффель проводила группу в медицинский центр, располагавшийся в центральной башне двумя этажами выше. Как и предполагали Редли и Стеф, досмотр оказался подробнейшим. У мужчин взяли всевозможные анализы, проверили физическую выносливость, провели полное сканирование организма и психологические тесты – всё это заняло ещё часа три.
По окончании досмотра группу наконец вывели за пределы центральной башни, во внутреннюю площадь – сердцевину «цитадели», контролируемую десятками смотрителей, рассредоточенными по всему периметру. Со стороны задних ворот, у которых появились заключённые, открывался вид едва ли не на всю внутреннюю территорию Корпуса, и масштабы увиденного не могли не изумлять. Окаймлённый высокими стенами, отделанными серым клинкером, здесь сосредотачивался целый городок. Футбольные поля, баскетбольные площадки, парк отдыха с лабиринтами кустарников, невероятной красоты растениями и фонтанчиками, даже бассейн – всё это и прочее никак не вписывалось в представления новичков об условиях Экспериментального Корпуса. Кто бы мог подумать, что комфорту заключённых здесь уделяли столько внимания.
Стеф ошарашено присвистнул, выражая мысль всей группы.
– А «Маргариту» тут наливают?
В дальнем конце площади, между двумя стройными дозорными башенками, Бен заметил длинное приземистое здание и догадался, что это и есть лагерь – их обитель на следующие двенадцать месяцев (или меньше, но об этом пока думать не хотелось).
Свернув на боковую аллею, Магда Труффель устремилась в сторону лагеря, бодро стуча каблучками по брусчатке. Заключённые, словно утята за мамой-уткой, послушно двинулись за ней в сопровождении сержантов охраны, попутно разглядывая окрестности и обмениваясь между собой впечатлениями.
Внутри лагерь встретил новоприбывших высокими потолками, белоснежными стенами и блестящим наливным полом, которые своей стерильностью напоминали приёмную больницы. Свернув в левое крыло, Труффель завела группу в небольшую комнату, где сотрудники ЭК выдали им вещь-пакет и одежду – нижнее бельё, горчичного цвета робу и спортивные ботинки со шнуровкой. Переодеваться заключённым пришлось здесь же, а их вещи седеющий мужчина со впалыми щеками положил в пустые вещь-пакеты и спрятал в пластиковый контейнер. Пока все облачались в робы, его молодая сослуживица принялась подготавливать устройство, по виду напоминающее пистолет, ствол которого вместо отверстия заканчивался выемкой на выступающем конце.
– Вот так сразу, чтоб не мучились? – с наигранной досадой протянул Редли.
Девушка, не обращая на него никакого внимания, заправила в «обойму» аппарата какие-то капсулы, а затем подошла к первому в шеренге заключённому, которым оказался Стеф. Мужчина с сомнением взглянул на устройство:
– Это же не гуманно.
Смочив антисептиком, сотрудница вставила хрящик уха Стефа в выемку «пистолета» и нажала на рычаг. Стеф вздрогнул, но скорее от неожиданности, чем от боли. Когда девушка опустила ствол аппарата, в ухе мужчины поблескивал маленький металлический болтик. Со вторым хрящиком она произвела ту же процедуру.
Редли усмехнулся:
– Всегда мечтал сделать пирсинг.
– Что это? – поинтересовался Бен, нахмурившись. Его черёд должен был настать через три человека.
Девушка подошла к светловолосому пареньку, которому нездоровилось всё утро, и бросила скучающим тоном:
– Парализующие маячки.
– Парализующие? – испуганно воскликнул рыжий.
– Именно. Датчики отслеживают ваше местонахождение и поражают нервно-паралитическим ударом, если вы оказываетесь за пределами допустимого диапазона. Или же если вы попытаетесь от них избавиться, так что советую лишний раз уши не теребить.
– Думаю, нам будет что теребить следующие двенадцать месяцев, – изрёк Стеф и машинально потянулся к уху, но, опомнившись, тут же опустил руку.
После чипирования заключённых датчиками Магда приступила к распределению их по камерам, которые располагались на втором этаже в дальнем конце правого крыла – том самом секторе 13B. В комнаты Труффель разместила по два-три человека. Бена вместе с тошнотным пареньком и Стефом распределили в комнату 241, в самом конце сектора. Стефа такое решение явно не радовало – кривозубого Редли, с которым он уже успел найти общий язык, разместили в одну из первых комнат.
Бен переступил порог первым и невольно охнул, оглядывая помещение. Конечно, оно было далеко от королевских хором и президентских люксов, но обстановка навевала мысль скорее о детском доме отдыха, чем о тюремной камере. Хотя стоило отметить, что тюрьмой Экспериментальный Корпус всё же можно было назвать лишь с большой натяжкой. Обставлена комната была скромно, без излишеств, но мебель – двухъярусные кровати, тумбочки и три письменных стола – была добротная, крепкая. Никаких решёток на окнах, только зеркально-чистые прозрачные панели – очевидно, бронированные – через которые в комнату заглядывали первые солнечные лучи, пробившие броню рваных войлочных туч. Кроме того, оливковые стены и серо-коричневый деревянный пол способствовали уюту как нельзя лучше.
Кроватей Бен насчитал пять, но в комнате, кроме новоприбывших, в данный момент находились всего три человека. Высокий шатен около тридцати с выразительными скулами и двухдневной щетиной читал книгу на нижнем ярусе, закинув ногу на ногу. Над ним, сидя на верхней койке по-турецки, возвышался молодой парень в очках – точнее, едва заметной интерактивной оправе, Бен когда-то читал о таких. На соседней кровати, распластавшись на животе, то ли что-то чертил, то ли рисовал в тетрадке розовощёкий упитанный юноша, которому на вид нельзя было дать больше двадцати.
Как только на пороге комнаты появились новички, парень в очках отвлекся от шахмат, в которые до этого играл сам с собой, соскользнул с койки и направился к ним.
– Кобальт Мойс? – спросил заключённый у Бена, остановившись напротив.
Бен покачал головой, а тошнотный паренёк, оживившись, вынырнул из-за завесы светловолосых прядей и осторожно отозвался:
– Кобальт это я, – и так же тихонько добавил: – Коби.
Повернувшись к нему, заключённый улыбнулся и поправил оправу.
– Что ж, не угадал. Интересное имя, – затем протянул ему руку. – Я Нильс Ландау.
Коби ответил на жест и кивнул, улыбнувшись в ответ.
Розовощёкий парень тем временем отложил тетрадку, сел на кровати и принялся с интересом разглядывать чужаков, лениво почёсывая пятку.
– Бен Галлахер, – представился Бен, когда взгляд Нильса вновь направился на него.
– Почему-то представлял тебя старше. А ты, должно быть, Стеф Пламли? – Нильс повернулся к лысому мужчине, который выглядел напряжённо с тех пор, как переступил порог комнаты.
– Откуда ты знаешь наши имена? – насторожено кинул он.
Розовощёкий громко хмыкнул:
– А он у нас экстрасенс. Хочешь, по руке погадает.
Стеф, нахмурившись, растянул губы в кривой улыбке:
– А ты, стало быть, местный Бенни Хилл?
Нильс усмехнулся, Бен и Коби тоже не сдержали ухмылок, потому что юноша действительно был невероятно похож на молодого комика тогдашних британских островов.
– Это Пейси Батлер, – после небольшой паузы кивнул Нильс в сторону толстячка, с прищуром взиравшего на Стефа. Видимо, остроумный ответ так и не пришёл в его голову, поэтому он решил лишь грозно испепелять чужака взглядом. Выглядело это само по себе забавно, учитывая рыхлое телосложение и юный возраст Пейси и обтянутые робой внушительные бицепсы Пламли.
– А имена я узнал из координирующей таблицы. Её обновили накануне вашего прихода, – пояснил Нильс и указал куда-то за спины новичков.
Те одновременно обернулись и увидели на двери, под крохотным окошком, небольшой монитор, на котором была изображена упомянутая таблица. В верхней строке на всю текущую неделю были расписаны даты. Слева от них две колонки – идентификационный номер, металлическую бирку с которым заключённые носили на робе, и их имена. Основное же поле таблицы было заполнено короткими аббревиатурами, хаотично, по одной-две на каждого. «МП», «ПП», «СC» и другие – Бен, недоумевая, пробежался взглядом по заглавным буквам, и только потом заметил под таблицей сноску с расшифровкой. Оказывается, в аббревиатурах таилась информация о содержании тестов. «МП» – медицинский препарат, «ПП» – продукт питания, «СC» – спортивное снаряжение и так далее. Бену, как и другим новичкам, на этой неделе предстояло принять участие в одном тесте – с пометкой «СC», в четверг, то есть послезавтра.
– Обычно на неделю приходится не больше одного-двух тестов, – сказал Нильс, когда новоприбывшие закончили изучать таблицу и повернулись к нему лицом. – Иногда ни одного не выпадает. Редко, конечно, но бывает. Мы называем такие недели «отпуском». Жизнь в Корпусе на это время кажется настоящим раем.
Справа от двери Бен обнаружил план лагеря и бегло пробежал по нему глазами. Спальные секторы, столовая, комнаты отдыха, прачечная, библиотека… Чёрт возьми, здесь даже сауна и парикмахерская были. Слова о райской жизни на какое-то мгновение перестали казаться такими уж немыслимыми. Интересно, чем ещё удивит Экспериментальный Корпус своих новых постояльцев.
– Вторая и пятая свободны, – вновь нарушил молчание Нильс, взбираясь на свою койку.
Первые три кровати располагались вдоль центральной стены, у окон. Четвёртая и пятая – справа, перпендикулярно первым. Бен занял нижний ярус второй кровати, а Коби решил устроиться на верхнем. Стефу же осталась пятая.
Присаживаясь на койку, Бен невольно бросил взгляд на шатена с книгой. С момента прибытия заключённых он лишь раз поднял глаза на новичков – когда те только переступили порог комнаты. Всё остальное время, погружённый в чтение, он не проявлял к ним ни малейшего интереса, не удосужившись даже представиться. Бену оставалось только догадываться, была ли это книга настолько увлекательная, либо новые постояльцы оказались не достойными драгоценного внимания преступника. Не то чтобы Бен всегда доверялся первому впечатлению, но осадок остался неприятный. Впрочем, кто он такой, чтобы его судить, да и заботы у новичка сейчас были поважнее.
– Обед, кстати, через двадцать минут, – сообщил Нильс. – Так что вы очень вовремя.
– Сегодня день стейков, – нараспев протянул Пейси.
Нильс закатил глаза:
– Тебе лишь бы брюхо набить.
Положив свой вещь-пакет на колени, Бен расстегнул пластиковую молнию и заглянул внутрь. Ничего особенного, только вещи повседневного пользования, по минимуму – несколько пар чистых трусов, носков и футболок, зубная щётка, по одному тюбику зубной пасты и шампуня, мыло в пластмассовом футляре, резиновые тапочки. На всех предметах была гравировка с его персональным номером – 02387. Опустошив пакет, Бен сложил вещи в прикроватную тумбочку.
– Что это? – раздался в какой-то момент голос Стефа, привлекая внимание сокамерников.
Стоя напротив своей кровати, Стеф озадачено смотрел на верхний ярус. Там, на аккуратно застеленной койке, лежал небольшой букет из белых и фиолетовых ирисов, обёрнутых обычной белой бумагой.
Нильс открыл было рот, чтобы ответить, но, так ничего и не сказав, лишь обронил тихий вздох. Шатен же долго не сводил глаз с крайней кровати, и только встретившись взглядом со Стефом, вернулся к чтению. В комнате воцарилась тишина, разбавляемая приглушёнными голосами из приоткрытого окна-панели.
– Это кровать Гейла Кросби, – наконец пояснил Пейси, закрывая тетрадь. – Он скончался неделю назад после экспериментальной инъекции.
В столовой оказалось многолюдно и из-за этого шумно, но чистота и порядок ничуть не уступали остальным помещениям лагеря. Кроме заключённых из разных секторов, здесь находилось не менее двух дюжин сержантов охраны, расхаживавших между рядами столов и контролировавших все входы и выходы. Раздаточная располагалась в дальней стороне столовой и занимала почти всю стену. Едва переступив порог, Пейси не мешкая припустил к прилавку, выглядывая ёмкости со стейками, а Бен на какое-то время замялся у входа, осматриваясь.
– Тебя подвезти? – послышался сзади грубый сухой голос, и что-то твёрдое больно задело ногу Бена.
Галлахер опустил глаза и увидел лохматого мужчину лет пятидесяти на инвалидной коляске, холодно воззрившегося на него из-под густых бровей. От неожиданности Бен растерялся, не зная, что ответить, а когда наконец открыл рот, незнакомец уже крутил колёса в сторону раздаточной.
Приблизившись к прилавку, Бен в очередной раз изумлённо выдохнул от увиденного. Как оказалось, в Экспериментальном Корпусе заботились не только о комфорте, но и о здоровом питании заключённых. Кроме упомянутых стейков, которые сегодня были «гвоздём программы», в металлических нишах возвышались горы разнообразных салатов, гарниров, закусок, выпечки и фруктов. Интересно, какой рацион предложила бы ему государственная колония, невольно пронеслось в голове Бена. От такого изобилия блюд глаза вмиг разбежались, и, чтобы не задерживать очередь, Галлахер указал худощавой женщине по ту сторону раздаточной на первое, за что зацепился взгляд – говяжий стейк, салатный микс и обеденную булочку с кунжутом. Прихватив столовые приборы и стакан сока, он отошёл от прилавка и замер с пластиковым подносом в руках. Обводя взором ряды столов, Бен размышлял, где бы ему найти пристанище, пока в гуще заключённых не выхватил Нильса, который махал ему рукой. Что ж, не самый плохой вариант в данной ситуации – заключил Бен и направился в сторону сокамерника.
Кроме Нильса, Пейси и молчаливого шатена, имя которого новичок до сих пор не знал, за столом сидели трое – темнокожий парень спортивного телосложения и близнецы, очевидно, латинских кровей, смуглые и с короткими завитками иссиня-чёрных волос. Как только Бен опустился на стул, незнакомцы, прервав беседу, одарили его заинтересованными и какими-то ожидающими взглядами. Пейси же указал на него куском телятины, наколотым на вилку:
– А вот и первая порция «свежей крови». Доставили, пока вы ракетками махали.
Галлахер приветственно кивнул:
– Бен.
– Ну привет, Бен, – плутовато улыбнулся один из братьев. – И как тебе наша... – он горделиво раскинул руки в стороны, – ...резиденция?
Тот повёл плечами:
– Впечатляет. Вы тоже из 241-ой?
– Ага, – ответил темнокожий парень, после чего протянул ему руку. – Родерик.
– А это что за Курт Кобейн? – хохотнул второй близнец, глядя куда-то за спину Бена.
Обернувшись, Бен увидел Коби, направлявшегося к их столу с подносом в руках, следом за ним семенил Стеф.
– Кто? – непонимающе нахмурился Пейси. Новички тем временем, взглядом спросив у сидящих разрешения, присели рядом с Галлахером.
– Ну Курт Кобейн, – повторил близнец, словно это давало Пейси больше информации.
– «Нирвана», – подключился Нильс.
– Один из величайших рокеров двадцатого века.
Батлер всё ещё недоумевал.
– Ну он ещё мозги себе вынес выстрелом из ружья.
– А-а-а, – наконец понимающе протянул Пейси и, утратив к разговору интерес, вернулся к стейку.
– Так как тебя зовут, звезда моя? – поинтересовался близнец.
Новоприбывший поднял растерянный взгляд на заключённого – было заметно, что от внезапного внимания к своей персоне ему стало несколько неуютно.
– Коби.
– Сокращённо от «Кобейн»? – усмехнулся латинос.
– От «Кобальт».
– Кобальт? – опешил Родерик. – Тебя назвали в честь химического элемента?
Юноша смутился ещё больше:
– Да. Мой отец – доктор химических наук.
Близнецы звонко загоготали, Родерик с Нильсом тоже едва сдерживали улыбки. Даже неразговорчивый шатен ухмыльнулся.
– Очень даже… незаурядно, – с серьёзным видом закивал один из братьев, но затем снова прыснул.
– А тебя как зовут? – спросил второй близнец, глядя на Пламли.
– Стеф, – хмуро проронил тот, ковыряя вилкой салат.
– Сокращённо от..?
– Сокращённо от «иди в задницу», – ответил Стеф, но совсем не злобно, скорее ехидно.
Латинос округлил глаза и оборонительно выставил вперёд руки, изображая испуг:
– Ух ты, какие мы грозные. Что ж, будем знакомы, Стеф.
– А эти сиамские коты, – вновь подключился к разговору Нильс, указывая на братьев, – Матео и Луис Сантьяго.
Близнецы, как по команде, манерно изобразили реверанс, не вставая со стульев.
– Сиамские коты? – переспросил Бен и отправил в рот первый кусок мяса, которое оказалось настолько нежным и сочным, что парень едва сдержал блаженный стон.
– Видишь ли, мы с Луисом до недавнего времени были единым целым. Буквально.
Приподняв край футболки, Матео продемонстрировал большой продолговатый рубец на правом боку, бравший начало чуть выше талии и сползавший под резинку штанов. Луис последовал примеру брата и обнажил аналогичный шрам, располагавшийся зеркально. Новоприбывшие ошарашенно уставились на близнецов.
– Вас разделили в Корпусе? – изумился Бен.
– Ага, – кивнул Матео, – полтора месяца назад.
Луис усмехнулся:
– До сих пор непривычно на толчок в одиночестве ходить.
– Я, конечно, могу по старой памяти составить тебе компанию… – протянул брат, разводя руками.
– Зачем им понадобилось вас разделять? – недоумевал Стеф. – Или это было частью эксперимента?
– Сиамских близнецов разделяли веками, – покачал головой Нильс. – Вряд ли этот тип операции представлял для них какую-то научную новизну.
Матео кивнул, соглашаясь с сокамерником:
– Думаю, они просто решили, что от двух самостоятельных заключённых будет больше толку, чем от одного дефективного существа, которое не могло участвовать в большинстве тестов.
– Ничего благородного, – горестно хмыкнул брат. – Лишь собственная выгода.
– Но… – подал голос Коби после небольшой паузы. – Это же нарушение ваших прав и свобод. Если это даже экспериментом не было. Какое они имели право вмешиваться в вашу физиологию и…
Братья не дали ему закончить, захохотав и склонив головы над столом.
– Звезда моя, – мягко произнёс Матео, словно обращался к душевнобольному. – Забудь о таком понятии, как право, и прочей подобной лабуде. Здесь это не катит. Здесь ты – обычный кусок мяса, букашка под микроскопом. Они могут делать с тобой всё, что угодно. Они могут убить тебя в любой момент, и никто не сможет им возразить, никто с них ничего не спросит. Все знают, что здесь происходит.
– К тому же ты подписал Соглашение, – тихо добавил Родерик, отпивая сок. – Это твой выбор, никто тебя сюда за уши не тащил.
За столом повисло напряжённое молчание. Коби невидящим взглядом сверлил кашу в своей тарелке, Стеф помрачнел ещё больше. Даже старожилы Корпуса выглядели подавленными, погрузившись каждый в свои мысли. Бен в словах близнецов не услышал ничего нового – он представлял, через что заключённым здесь придётся пройти и чем всё это может закончиться при самом печальном развитии событий. Но и его слова братьев заставили невольно задуматься в правильности своего решения. Всего на миг, после чего Галлахер раздражённо встряхнул головой, прогоняя нахлынувшее смятение.
– Ну, мы не очень-то и сопротивлялись, – прервал затянувшуюся паузу Матео, пытаясь разрядить обстановку. – Петь в душе на два голоса, конечно, круто, но спать на боку и не будить брата, когда тебе захочется отлить, ещё лучше.
– За что же вас повязали? – поинтересовался Стеф, откусывая от булки.
Близнецы в унисон усмехнулись.
– За находчивость и изворотливость, – уклончиво ответил Луис.
– Я думал за это Лиама повязали, – вновь подключился к беседе Пейси, ухмыльнувшись и кивнув в сторону шатена, чьё имя наконец прозвучало. – Он у нас, к вашему сведению, первоклассный мошенник и взломщик. Так что следите за своими труханами в оба.
Бен повернул голову в сторону Лиама, который сидел от него по левую руку, в торце стола. Подняв глаза на Пейси, тот одарил юношу укоризненным взглядом, будто говоря – что ж ты за трепло такое. Только сейчас Галлахер заметил, что глаза у него были по-волчьи светло-голубые, с окантовкой. Но за счёт мягких, округлых черт лица парень не выглядел враждебно.
– Ну да, в лапы к властям же попадают только первоклассные мошенники, – не воздержался от комментария Бен, удивившись самому себе.
Присутствующие замерли, на какое-то время даже перестав жевать, и удивлённо уставились на Бена. Лиам перевёл цепкий взгляд на новичка, и Галлахер чуть было не отвернулся, но всё же решил не сдавать позиций.
– Побег из Корпуса ему не под силу?
На самом деле Бен понимал, что сбежать из Экспериментального Корпуса было почти невозможно, что их защитная система была близка к совершенной, а его едкий вопрос был совсем не уместен. Но слова слетали с языка сами собой, и Галлахер просто не успевал вовремя их ловить.
Лиам ответил не сразу. Поначалу он внимательно изучал Бена, не прерывая зрительную дуэль – словно ожидая, когда же он отступит. Но Бен не сдавался, продолжая неотрывно смотреть на заключённого, и тогда мошенник ответил:
– Если бы захотел сбежать, он бы сейчас здесь не сидел. И не забывай, что он мог выбрать государственную колонию, откуда сбежать было бы ещё проще.
– Так это изощрённая форма мазохизма? – вскинул брови Галлахер, наконец опустив взгляд в тарелку и отрезав кусок стейка. – Ритуал самопожертвования?..
Бен хотел отпустить ещё один саркастичный комментарий, но его отвлёк какой-то шум с противоположной стороны столовой. Обернувшись, Бен увидел мужчину на инвалидной коляске, с которым столкнулся у входа. На полу у его ног валялся упавший поднос и объедки, напротив стоял долговязый парень. Колясочник гневно раскинул руки в стороны:
– Может, мне ещё извиниться?! Или ты, говнюк, удосужишься по сторонам смотреть?
– Поворотники включать не пробовал?!
Бен какое-то время наблюдал за тем, как заключённые выясняли отношения, а после повернулся обратно к Лиаму, готовый продолжить разговор. Но едва посмотрев на мошенника, запнулся, так ничего и не сказав. Лиам сидел, откинувшись на стул и сложив руки на груди. Глядя на Галлахера исподлобья, он как-то лукаво, многозначительно улыбался, словно что-то скрывая или замышляя.
– Смотри не порежься, – заботливо проурчал Лиам.
Бен поначалу вопросительно глазел на парня, пытаясь понять, к чему он клонил. И только когда опустил взгляд, охнул, осознав в чём дело. Вместо ножа и вилки Галлахер держал в руках две столовые ложки. Заключённые разразились хохотом, одобрительно аплодируя и поглядывая на Бена. Что ж, туше, – мысленно признал Галлахер, хоть и с неохотой. Терпеливо вздохнув, он дождался, когда запал всеобщего веселья утихнет, затем медленно положил приборы на поднос и усмехнулся:
– Так ты этим на жизнь зарабатывал? И какие ещё фокусы у тебя в репертуаре?
– Так, всё, брейк, – парировал Матео, хлопнув ладонью по столу.
Луис хмыкнул, переглянувшись с братом:
– А салаги-то у нас дерзкие!
– Ага, особенно Коби, – улыбнулся Матео. – Без обид, звезда моя.
– А Ютер на самом деле нормальный мужик, – сказал Родерик после небольшой паузы, наблюдая, как заключённый на инвалидной коляске, хмуро оглядываясь по сторонам, выезжал из столовой. – Повредил позвоночник на одном из краш-тестов.
Остаток дня Бен провёл, устроив себе небольшую экскурсию по Корпусу. Он посетил библиотеку, в которой прихватил детектив неизвестного ему автора, заглянул в прачечную, навернул несколько кругов по беговой дорожке, даже успел сыграть пару сетов в настольный теннис с Коби.
Вернувшись вечером в комнату, Бен рухнул на койку и, облегчённо вздохнув, откинулся на подушку. Этот насыщенный, бесконечный день, представивший из себя знакомство с Экспериментальным Корпусом, наконец-то близился к завершению, и можно было подвести предварительные итоги.
Обстановка приятно удивила не только Бена, но и остальных новоприбывших, это было очевидно. Царившие в Корпусе чистота и порядок, отсутствие угнетающих решёток на окнах, жесткой металлической мебели и несъедобной кормёжки, характерных для государственных колоний, заставляли на какое-то время забыть о том, что ты находился в месте лишения свободы. Конечно, Бен понимал, что всё это являлось лишь красочной обёрткой горькой, твёрдой как камень конфеты, о которую ему и его сокамерникам предстояло ломать зубы. Но это заставляло чувствовать себя немного лучше, по крайней мере, сейчас, в первый день срока. Может, относились здесь к заключённым и как к куску мяса, но тряслись над этим куском, как над мраморной говядиной.
Сокамерники оказались вполне себе неплохими парнями – по крайней мере, на первый взгляд, хотя Бен и не забывал, что он очень часто оказывается ошибочным. Исключение – Лиам Фобер (фамилию Бен узнал из координирующей таблицы), с которым у него возникли разногласия. Сейчас, полдня спустя, Галлахер осознавал, что вёл себя с ним необоснованно резко, и вообще не стоило на первых порах вести себя со старожилами так самонадеянно. На самом деле, на Бена это и похоже не было. Скорее всего у него просто сработал защитный рефлекс, который без его ведома решил продемонстрировать заключённым, что в обиду себя он не даст. Хотя в случае с Лиамом Бен первым вступил в перепалку, при том что Фобер не сделал ему ничего плохого. Он просто показался высокомерным и тщеславным, но оснований для этого не было – вёл себя мошенник скорее противоположным образом. Бен почувствовал неприятный укол стыда. Возможно, это был тот самый случай, когда первое впечатление оказалось ошибочным, и Бен поторопился с выводами.
Повернув голову, Галлахер посмотрел на Лиама, который на соседней кровати продолжал читать книгу в зелёной обложке.
– Что читаешь? – поинтересовался Бен самым безобидным тоном.
– «Как сбежать из тюрьмы. Инструкция для чайников», – ответил Лиам, не отрывая взгляда от книги.
Бен вздохнул. Кажется, интуиция его всё-таки не подвела.
– А «Как перестать быть напыщенным засранцем» уже разобрали? – слова снова слетели с языка сами собой. Не то чтобы Бен очень уж пытался их остановить.
Лиам ничего не ответил, и Галлахер откинулся обратно на подушку. Что ж, найти общий язык с Фобером будет не так-то просто, подумал тогда Бен, хотя и надеялся, что это был лишь вопрос времени – всё же им предстояло жить в одной комнате целый год. Или меньше, но об этом думать пока по-прежнему не хотелось.
Полночи Бен провалялся, тщетно борясь с бессонницей – хитросплетения навязчивых мыслей никак не хотели оставлять его в покое. Активно способствовал этому ещё и Пейси, который храпел на всю комнату, комично причмокивая и постанывая на выдохе. Хотя, кроме Бена, Батлер, кажется, никому не мешал.
Когда Бен наконец провалился в забытье, ему приснилась Обри.
Про визуализацию
Лиама уже давно вижу Шоном Эшмором и ничего не могу с этим поделать (тык, тык). Хотя изначально задумывался Бомер.
А Бен - Эджертон, и хоть ты тресни
зы. Спасибо моей путеводной звёздочке Аль, моей альфа-бета-гамме, без которой ничего бы и не было и благодаря которой я всё-таки созрел для ориджа
И Састуш, вам бесконечное спасибо за помощь с вычиткой
Потому как я открыл беченый текст и понял, насколько всё запущено @темы: фанфикшн
-
-
07.05.2015 в 17:52для меня он останется Бомером
ты молодец, пиши дааальше ^^
-
-
07.05.2015 в 19:53буду стараааться, и в процессе теребить тебя
-
-
07.05.2015 в 20:00-
-
07.05.2015 в 20:16-
-
07.05.2015 в 20:18-
-
07.05.2015 в 21:04И мне очень нравится начало, интригуете)
-
-
08.05.2015 в 10:10sasta, я просто после того, как скинула вам текст, ещё сама раз пять вычитала, поэтому мне немного стыдно за первоначальный вариант
визуализируйте дальше))
А у меня, в общем-то, только Бен и Лиам ассоциируются с конкретными людьми) Хотя в процессе и ещё кто-то вырисоваться может .
И мне очень нравится начало, интригуете)
Рада, что начало зашло
-
-
09.05.2015 в 18:31